Подложу под голову подушку…
Ах, во сне все празднично и крупно ―
И медведь выходит на опушку,
И за ним цыган выходит с бубном.
Ударяет цыган лапой в бубен
И медведь отплясывает пьяно,
Скалит в смехе по-медвежьи зубы,
Рад и за себя, и за цыгана.
Не медведь он вовсе, а гуляка
И шалеет от разгульной дури…
Хорошо на свете жить, однако,
Если даже блохи пляшут в шкуре.
Хорошо плясать, не унывая,
Напевать Есенина строку:
«Гой ты, гой ты, Русь моя родная»,
Так бы вот на всем певал веку…
… Говорю цыгану и медведю,
Говорю медведю и цыгану: ―
Вы мне в песне добрые соседи,
Я ведь тоже цыган окаянный…
Я ведь тоже косолапый мишка,
Мед душистый на косматой лапе,
И одна свербит меня страстишка:
Поплясать да завалиться в храпе…
Спать вальяжно, как цари и дети…
Жизнь моя хмелит меня, как брага:
Я один такой на белом свете ―
И медведь, и цыган, и бродяга…
15 августа 1985
Ах, во сне все празднично и крупно ―
И медведь выходит на опушку,
И за ним цыган выходит с бубном.
Ударяет цыган лапой в бубен
И медведь отплясывает пьяно,
Скалит в смехе по-медвежьи зубы,
Рад и за себя, и за цыгана.
Не медведь он вовсе, а гуляка
И шалеет от разгульной дури…
Хорошо на свете жить, однако,
Если даже блохи пляшут в шкуре.
Хорошо плясать, не унывая,
Напевать Есенина строку:
«Гой ты, гой ты, Русь моя родная»,
Так бы вот на всем певал веку…
… Говорю цыгану и медведю,
Говорю медведю и цыгану: ―
Вы мне в песне добрые соседи,
Я ведь тоже цыган окаянный…
Я ведь тоже косолапый мишка,
Мед душистый на косматой лапе,
И одна свербит меня страстишка:
Поплясать да завалиться в храпе…
Спать вальяжно, как цари и дети…
Жизнь моя хмелит меня, как брага:
Я один такой на белом свете ―
И медведь, и цыган, и бродяга…
15 августа 1985
