Воскресшие из мертвых не брезгливы.
Свободные от помыслов и бед,
Они чуть-чуть, как в детстве, сиротливы
В своей переменившейся судьбе.
Вот мать; ее постигла та же участь ―
Пропел ей смерти каменный рожок…
Испытанная бедами живучесть
В певучий рассыпается песок.
Вот мать; в ее улыбке меньше грусти;
Ведь тот, кто мертв, он сызнова дитя,
И в скучном местечковом захолустье
Мы разбрелись по дням, как по гостям.
Нас узнают, как узнавали б тени,
Как бы узнав и снова не узнав…
Как после маеты землетрясенья,
У нас у всех бездомные глаза.
Но почему отец во всем судейском?
На то и милость, Господи, твоя:
Он, облеченный даром чудодейства,
Кладет ладонь на кривду бытия.
А впрочем, он кладет ладонь на темя ―
И я седею, голову клоня
В какое-то немыслимое время,
Где ни отца, ни мира, ни меня.
О, сухо каменеющие лики!..
… Смятение под маской затая,
Воскресшие из мертвых безъязыки,
Как безъязыка тайна бытия.
июль 1966 ― ноябрь 1983