Все мне кажется, ждет меня кто-то
В отрешенной одежде глупца,
И за тем вон дремучим болотом
Я увижу и мать, и отца…
Стал отец мой бродить почему-то
По нехоженым диким местам,
И печали давнишняя смута,
Как усмешка, легла на уста.
Стал отец мой чуждаться живущих,
Позабыл про мирское добро,
Стал собратом таких неимущих,
Чья одежда ― лишь саван да гроб.
Стал отец мой бродить по обрывам ―
И отца я увидел в бреду:
Он сидел на обочине мира
И в тростинку без устали дул…
Тот, кто был в отрешенной одежде,
Равнодушно листал мои сны:
Мать меня упрекала, как прежде,
За безмерность какой-то вины.
Я себя пересилю упрямо,
Стану мальчиком лет шести,
Но прости меня, мамочка-мама,
Сумасшедшего сына прости…
Мать меня укоряла ревниво,
Но, когда растерялись слова,
Оказалось, что мать моя ― ива,
А под ивой ― могила-трава.
И глупец ― он повел меня дальше,
Через сны, через топь, через гать,
И ступал я, умерший, на марше
На чужих журавлиных ногах…
24 июля 1980