
Я столько пролил слез, что в море этом страшном
Все хляби взбаламутились души,
И моет в нем отец нательную рубашку ―
Плывут по мутным волнам вши.
Я счастлив, что таким его запомнил с детства,
Что в полудикой нищете
Он мне напоминал какого-то индейца, ―
И сам я был из тех детей,
Кто рано входит в мир с обветренною кожей,
В отрепье жалком сорванца, ―
И знает, что его настигнет кара Божья,
Когда он вдруг возропщет на отца…
Я не роптал, о, нет, но видел почему-то
В царевой мантии отца, ―
Казалось мне, пройдет еще одна минута,
И все увидят, что он Царь…
4 марта 1984
Все хляби взбаламутились души,
И моет в нем отец нательную рубашку ―
Плывут по мутным волнам вши.
Я счастлив, что таким его запомнил с детства,
Что в полудикой нищете
Он мне напоминал какого-то индейца, ―
И сам я был из тех детей,
Кто рано входит в мир с обветренною кожей,
В отрепье жалком сорванца, ―
И знает, что его настигнет кара Божья,
Когда он вдруг возропщет на отца…
Я не роптал, о, нет, но видел почему-то
В царевой мантии отца, ―
Казалось мне, пройдет еще одна минута,
И все увидят, что он Царь…
4 марта 1984