Четвертый Октябрь
Окликаю Коршуна в пустыне: ―
Что летишь, озлоблен и несмел? ―
«Кончен пир мой! более не стынет
Труп за трупом там, где бой гремел!»
Окликаю Волка, что поводит
Сумрачно зрачками: ― Что уныл? ―
«Нет мне места на пустом заводе;
Утром колокол на нем звонил».
Окликаю Ветер: ― Почему ты
Вой ведешь на сумрачных ладах? ―
«Больше мне нельзя в годину смуты
Раздувать пожары в городах!»
Окликаю Зиму: ― Эй, старуха!
Что твоя повисла голова? ―
«Плохо мне! Прикончена разруха,
Всюду мне в лицо трещат дрова».
Чу! гудок фабричный! Чу! взывают
Свистом, пролетая, поезда.
Красные знамена обвивают
Русь былую, словно пояса.
Что грозило, выло и рычало,
Все притихло, чуя пятый год.
Люди, люди! Это лишь начало,
Октября четвертого приход!
Из войны, из распрь и потрясений
Все мы вышли к бодрому труду;
Мы куем, справляя срок весенний,
Новой жизни новую руду.
Кто трудился, всяк на праздник прошен!
Путь вперед ― роскошен и широк.
Это ― зов, что в глубь столетий брошен,
Это ― наше право, это ― рок!
25―30 октября 1921
Окликаю Коршуна в пустыне: ―
Что летишь, озлоблен и несмел? ―
«Кончен пир мой! более не стынет
Труп за трупом там, где бой гремел!»
Окликаю Волка, что поводит
Сумрачно зрачками: ― Что уныл? ―
«Нет мне места на пустом заводе;
Утром колокол на нем звонил».
Окликаю Ветер: ― Почему ты
Вой ведешь на сумрачных ладах? ―
«Больше мне нельзя в годину смуты
Раздувать пожары в городах!»
Окликаю Зиму: ― Эй, старуха!
Что твоя повисла голова? ―
«Плохо мне! Прикончена разруха,
Всюду мне в лицо трещат дрова».
Чу! гудок фабричный! Чу! взывают
Свистом, пролетая, поезда.
Красные знамена обвивают
Русь былую, словно пояса.
Что грозило, выло и рычало,
Все притихло, чуя пятый год.
Люди, люди! Это лишь начало,
Октября четвертого приход!
Из войны, из распрь и потрясений
Все мы вышли к бодрому труду;
Мы куем, справляя срок весенний,
Новой жизни новую руду.
Кто трудился, всяк на праздник прошен!
Путь вперед ― роскошен и широк.
Это ― зов, что в глубь столетий брошен,
Это ― наше право, это ― рок!
25―30 октября 1921
