Мой рок, благодарю, о верный, мудрый змий!
Яд отвержения ― напиток венценосный!
Ты запретил мне мир изведанный и косный,
Слова и числа дав ― просторы двух стихий!
Мне чужды с ранних дней ― блистающие весны
И речи о «любви», заветный хлам витий;
Люблю я кактусы, пасть орхидей да сосны,
А из людей лишь тех, кто презрел «не убий».
Вот почему мне так мучительно знакома
С мишурной кисеей продажная кровать.
Я в зале меж блудниц, с ватагой пьяниц дома.
Одни пришли сюда грешить и убивать,
Другие, перейдя за глубину паденья,
Вне человечества, как странные растенья.
18 июня 1901
Яд отвержения ― напиток венценосный!
Ты запретил мне мир изведанный и косный,
Слова и числа дав ― просторы двух стихий!
Мне чужды с ранних дней ― блистающие весны
И речи о «любви», заветный хлам витий;
Люблю я кактусы, пасть орхидей да сосны,
А из людей лишь тех, кто презрел «не убий».
Вот почему мне так мучительно знакома
С мишурной кисеей продажная кровать.
Я в зале меж блудниц, с ватагой пьяниц дома.
Одни пришли сюда грешить и убивать,
Другие, перейдя за глубину паденья,
Вне человечества, как странные растенья.
18 июня 1901
