Лилась виолончель, как милость или чудо,
Но отравили звук усталость и простуда.
Я Пушкина читал, но голова болела,
И сладость нежная не победила тела.
Был океан, закат, но… ныла поясница,
И не могла душа сияньем насладиться.
О, тело смертное. Но больше не прикажет
Мне ничего оно в наджизненном пейзаже,
Где слухом неземным и зрением нездешним
Я буду жизнь ловить… в молчании кромешном.
А может быть ― глухой ― слепой ― без чувств, без боли,
Как мертвый эмбрион в холодном алкоголе?