А зима весьма, говорят, весьма…
Побежали мышки с полей в дома,
притаились кошки на их пути,
схоронились блошки у них в шерсти:
стужно, страшно!..
А в подполье спрятался старый кот,
он с мышами крут, он воротит рот,
не хочу, мол, морду марать в крови,
ты мне лучше, мышь, блоху излови,
иззудила, тварь, но не будь я кот,
я на зуб ее, хай в кишках живет,
чтоб ей тошно.
А у дома пес на цепи лежит,
он лежит, и шерсть у него дрожит,
потому что враг его ― старый кот,
кто в дому, но сам по себе живет,
но не будь я пес, говорит он, хвост
задеру коту, хай орет прохвост,
чай, не барин.
А хозяин двух бутылей промеж
третью начал, а рядом созрел мятеж:
пес решил из мести кота известь,
кот решил блоху вместе с мышью съесть,
а о чем решили блоха и мышь,
борода хозяина знает лишь,
да не скажет.
И мужик мозгует о том о сем,
в бороде почесывая ногтем,
то ли вошь, родная сестра блохи,
то ли мысль, своячница чепухи,
зу́дят бороду и нейдут с ума.
А зима весьма, думат он, весьма
и сугуба.