Вспоминать Царьград на турецком пляже,
освежась глотком ледяной текилы, ―
ты б еще самаринский вспомнил дом
над измалковским пру́дом, ― не можешь даже
и понять, при чем тут славянофилы,
если вот реальность: стакан со льдом.
И пока струится по капиллярам
обволакивающая мозг дремота,
почему б не вспомнить, потом забыть,
азиатским скрашивая загаром
милый вздор, и вроде куска шамота,
ни о чем не думая, плыть и плыть.
А концы история прячет в воду,
жалко Крыма, конечно, но ― мимо, мимо,
как говаривал некто, ― и что пейзаж,
если ты и Анталии этой сроду
не любил, поскольку нет лучше Крыма,
ну а тело греет не флаг, а пляж.
Снявши голову, по волосам не плачут.
Вот, Леонтьев, наши теперь задачи:
у чужого моря, ты знаешь где, ―
где концы история в воду прячет, ―
зарываться глубже в песок горячий
или шлепать ластами по воде.