Хорошо весною из кувшина
Брагу пить в зеленых ковылях.
Я ушел от городской машины,
Чтоб ее прославить на полях.
Знаю я, одна у нас дорога
В этот край задумчивых ракит.
О гостях за речкою у лога
Поутру тоскуют кулики.
На горе родимое село.
Под окошками ― березник пьяный.
Ввечеру сиреневым крылом
Машет сад над голубой поляной.
Старики ворчат на комсомол:
Непонятны стали дети.
За гумно в широкий дол
Молодой выходит ветер.
Бор кипит, кипят луга за бором,
По озерам бродят камыши…
Вот они, советские просторы,
Нашей родины степная ширь!
Полюбил я эту глушь медовую,
Эту розовую свежесть рос…
Ведь у нас малиною бордовою
Даже город каменный оброс.
Видел я: дремал в затоне день,
Вдруг волна… и с криком, около,
На затон, с крыла роняя тень,
Пролетел моторик соколом.
Поднималися поля вдали,
Яровая пенилась безбрежность,
Потому что на поля пролил
Он любовь рабочую и нежность.
Скажут мне: «Опять запел о смычке,
Урбанист деревни, ты в бреду…»
Что ж, приемлю ныне эту кличку,
Деревенской стари на беду!
Жизнь шумит и зреет виноградом;
Урожайная пора близка…
Вот про эту про большую радость
Я хочу поведать мужикам.
Песнь моя на берегу крутом
Ивняки забытые тревожит.
Я пою ведь только лишь о том,
Что всего на свете мне дороже!
В полдень солнце, расстегнувши ворот,
Гонит рожь на золотой пустырь…
Вот они, советские просторы,
Нашей родины степная ширь!
Прочие скорбят о богородице,
Масло льют в крестьянские стихи.
Только эти святости, как водится,
Молодежь стащила в лопухи.
Я пришел!.. И вот в сосновом плясе
Зазвенели новые слова!..
Не с того ли у крылечка ясень
Цвет динамовый поцеловал?
Помнить хватку заводскую буду
И наказ железного станка,
Светятся глаза мои покуда,
Голос мой волнуется пока.
Мнет полынь копытами машина,
Развевает гриву на полях,
Потому и сладко из кувшина
Брагу пить в зеленых ковылях.
1926