В самом сердце мира ― человек.
Печенег, ацтек иль древний грек,
Иль другой какой-то имярек,
Кто угодно ― хоть Тулуз-Лотрек.
Вышеупомянутого факта
Не объедешь никаким конем.
Безотрадны выверты абстракта,
Потому что даже днем с огнем
Не отыщешь человека в нем.
Это я твердил кому-то в споре,
Больше ради красного словца.
В самом отвлеченнейшем узоре
Мне порой сквозят черты лица.
Даже в хаотическом сумбуре
Красок, линий, взрывов звуковых
Узнаю я правду о натуре
Странных современников моих.
Не мои лирические вздохи
И не мой приглаженный язык, ―
А расскажут правду об эпохе
Визг, и вопль, и вой, и рев, и крик.
Может быть, и мне учиться надо
Языку взлохмаченных кликуш,
Чтоб в стихах дымился век распада
Атома и человечьих душ.
Печенег, ацтек иль древний грек,
Иль другой какой-то имярек,
Кто угодно ― хоть Тулуз-Лотрек.
Вышеупомянутого факта
Не объедешь никаким конем.
Безотрадны выверты абстракта,
Потому что даже днем с огнем
Не отыщешь человека в нем.
Это я твердил кому-то в споре,
Больше ради красного словца.
В самом отвлеченнейшем узоре
Мне порой сквозят черты лица.
Даже в хаотическом сумбуре
Красок, линий, взрывов звуковых
Узнаю я правду о натуре
Странных современников моих.
Не мои лирические вздохи
И не мой приглаженный язык, ―
А расскажут правду об эпохе
Визг, и вопль, и вой, и рев, и крик.
Может быть, и мне учиться надо
Языку взлохмаченных кликуш,
Чтоб в стихах дымился век распада
Атома и человечьих душ.