О горе, горе убежавшим с каторги!
Их манят вновь отринутые льды.
И кто средь равноденствия экватора
Не помянёт священной баланды?
И кто на Пикадилли баров вишенье,
Златые грозди самой легкой лжи
Не даст за эту всё еще небывшую,
Уже как бы нежизненную жизнь?
В какой передпещерный век отброшенный,
Иль прыгнувший в тридцатый, крайний край,
Ты, арестант, перебирай горошины
И на гармошке марш веков играй.
На девочке дешевенькая ленточка,
Пустая соска и приписка: «Цель»,
И смотрит любопытная Вселенная
На эту гробовую колыбель.
Благословенны разные, но близкие,
Враги, познавшие ярмо одно ―
Чудовищное Эльдорадо выстрадать
В чумной столице им одним дано.
И горе нам в обетованных выселках!
Ах, тяжек сброшенный на землю груз,
И в сердце всё ж, огнем российским высечен,
Не зарастает каторжника туз.
Сентябрь 1921
Брюссель