Позабыто многое и многое, ничто почти не трогает.
А моя тоска забилась под навес, она дрожит, как зяблик, нахохлилась, крылья ослабли. Теперь она не тоска, а птица, и меня, как чужого, боится ― только кричит издалека: ―
Милый, я ― твоя тоска. ―
Кричит, а прилететь боится, потому что она не тоска, а птица.
Страшно разойтись со своей тоской, чтоб она, разлюбленная, зябла и пугалась. Но в душе такой большой покой, только плачет тихо маленькая жалость.