Пришедший вновь, гляди ― мертва свобода.
Открыт в машине некий трудный Лурд,
И чудо ― в безошибочности хода
Сердец изученных и звездных пург.
Так от всего, что мы любили раньше,
Остались классики, еще скала,
Где, завернувшись в плащ, былой романтик
Передвигал свои миры баллад.
Он высится ― колосс грузоподъемный,
Нахмурив свой тысячелетний лоб,
Уж с циркулем над башней Вавилона
Склонился неуступчивый циклоп.
Прости, что я рожден в минувшем веке,
Что я люблю отлюбленные дни,
Кремлевских голубиц завьюжный лепет,
Соборов поминальные огни.
Сотри меня единым поворотом
Любого маленького колеса.
Я кровью землю окроплю, ты ― потом,
Но вспорет столп чужие небеса.
Июль 1921
Ля Панн