Каинова печать
Памяти Р. Кеннеди
Брели паломники сирые
в Мекку/ по серой Сирии.
Скрюченно и поломанно
передвигались паломники,
от наваждений/ и хаоса ―
каяться,/ каяться,/ каяться.
А я стоял на вершине
грешником/ нераскаянным,
где некогда―/ не ворошите! ―
Авель убит был Каином.
И ― самое чрезвычайное
из всех сообщений кровавых,
слышалось изначальное:
«Каин,/ где брат твой, Авель?»
Но вдруг―/ голоса фарисейские,
фашистские,/ сладко-злодейские:
«Что вам виденья отжитого?
Да, перегнули с Авелем.
Конечно, была ошибочка,
но, в общем-то, путь был правилен…»
И мне представился каменный
угрюмый детдом,/ где отравленно
кормят детеныши Кайновы
с ложечки ложью―/ Авелевых.
И проступает,/ алая,
когда привыкают молчать,
на лицах детей Авеля
каинова печать.
Так я стоял на вершине
меж праотцев и потомков
над миром,/ где люди вершили
растленье себе подобных.
Безмолнийно было,/ безгромно,
но камни взывали ребристо:
«Растление душ бескровно,
но это―/ братоубийство».
А я на вершине липкой
стоял,/ ничей не убийца,
но совесть/ библейской уликой
взывала:/ «Тебе не укрыться!
Свой дух растлеваешь ты ложью,
и дух крошится,/ дробится.
Себя убивать―/ это тоже братоубийство.
А скольких женщин/ ты сослепу
в пути растоптал,/ как распятья,
Ведь женщины―/ твои сестры,
а это больше,/ чем братья.
И чьи-то серые,/ карие
глядит на тебя/ без пощады,
и вечной печатью каиновой
ко лбу прирастают взгляды…
Что стоят гусарские тосты
за женщин? / Бравада, отписка…
Любовь убивать―/ это тоже братоубийство…»
Я вздрогнул:/ «Совесть, потише…
Ведь это же несравнимо,
как сравнивать цирк для детишек
с кровавыми цирками Рима».
Но тень изможденного Каина
возникла у скал угловато,
и с рук нескончаемо капала
кровь убиенного брата.
«Взгляни―/ мои руки кровавы.
А начал я с детской забавы.
Крылья бабочек бархатных
ломал я из любопытства.
Все начинается с бабочек.
После―/ братоубийство».
И снова сказала,/ провидица,
с пророчески-горькой печалью
совесть моя―/ хранительница
каиновой печати:
«Что вечности звездной, безбрежной
ты скажешь,/ на суд ее явленный?
«Конечно же, я не безгрешный,
но, в общем-то, путь мой правилен»?
Ведь это возводят до истин
все те, кто тебе ненавистен,
и человечиной жженой
«винстоны» пахнут/ и «кенты»,
и пуля,/ пройдя сквозь Джона,
сражает Роберта Кеннеди.
И бомбы землю пытают,
сжигая деревни пламенем.
Конечно, в детей попадают,
но, в общем-то, путь их правилен…
Каин во всех таится
и может вырасти тайно.
Единственное убийство
священно―/ убить в себе Каина!»
И я на вершине липкой
у вечности перед ликом
разверз мою грудь неприкаянно,
душа/ в зародыше/ Каина.
Душил я все подлое,/ злобное,
все то, что может быть подло,
но крылья бабочек сломанные
соединить было поздно.
А ветер хлестал наотмашь,
невидимой кровью намокший,
как будто страницы Библии
меня/ по лицу/ били…