Какой-то пустячок,
меня во мне оттаяв,
как будто бы смычок
прошёл по струнам тайным.
И звон внутри, как весть
внутри апрельской льдинки,
что эти струны есть,
хотя и невидимки.
Какое счастье, что
среди апрелев, маев
не отменил никто
подножки у трамваев.
Кругом сине-сине,
сине на всю планету,
и хочется в кино
на фильм, какого нету.
Душа синя-синя,
своя, а недотрога.
Поехать бы в себя,
да дальняя дорога.
Тот проиграл ― увы! ―
кто, словно пленник правил
безвыйгрышной игры,
на проигрыш не ставил.
И мне, как чердаки
милей парадных входов,
милее чудаки
всех игроков с доходом.
Да здравствует чудак!
Жизнь ложно-целевая
невыносима, ― как
сосиска в целлофане.
Те игры стоят свеч,
когда мы все проули,
а воздух так же свеж,
как в детстве на прогуле.
И внутренний зажим
на мелкие осколки,
и мир не разложим
ни на какие полки.