Сатиры. II САТИРА ПЯТАЯ
Тоже, Тирезий, прошу тебя, кроме того, что поведал,
Мне расскажи: какими путями свои я утраты
Вознаградить в состоянье? Чего ж ты смеешься? Ужели
Мало тебе хитрецу вернуться в таку и видеть
Отчих пенатов? О ты, никому не солгавший, ты видишь,
Что и наг я, и нищ домой возвращусь, как сказал ты,
И женихи ни скота, ни погреба не пощадили;
А ведь доблесть и род без богатства дешевле, чем поросль.
Ежели, без околичностей, бедности точно боишься,
Выслушай, чем ты можешь добиться богатства. Дрозда ли
Или иную редкость достанешь, пусть улетает
Все туда, где старик большим обладает богатством;
Сладких ли яблок принес, иль другого возделанный сад твой,
Пусть богач их вкусит, и Ларам его предпочти ты;
Будь он клятвопреступник, безродный, братниной кровью
Обагренный, иль беглый, как он тебя провожатым
Быть при особе своей попросит, иди без отказа.
Чтобы я Дама свинью прикрывал? Не так то я в Трое
Вел себя, с наилучшими споря. Так будешь ты беден.
Видно доблестный дух свой заставлю стерпеть я и это,
Приходилось и больше терпеть. Ты ж, вещий, поведай
Далее, чем я могу нагресть богатства и денег.
Я уж сказал и скажу: ловить пронырливо должен
Все завещания старцев, и ежели тот или этот
От сторожащего ловко уйдет, крючок оглодавши,
Не теряй ты надежд и искусства не брось, промахнувшись.
Если на Форуме дело большое иль малое станут
Разбирать, где бездетный богач, бесчестный нахально
Тянет напрасно к суду достойнейшего, богачу ты
Стань защитником; будь, кто делом и жизнью правее,
Брось, если сын у него иль жена плодущая есть в доме
«Квинт!» положим, иль «Публий!» (по имени зов так приятен
Уху) твоя меня доблесть стать другом твоим побудила:
«Прав двуличность познав, дела защищать я способен;
Кто-нибудь мне скорее вырвет глаза, чем с презреньем
На скорлупу лишь ореха тебя обездолит, уж это
Дело мое, чтоб не знал ты утрат иль насмешек». Вели ты,
Чтобы шел он домой нежить тело; сам стань на защиту.
Стоек будь и упрям; пусть рвет палящий паникул
Бессловесные статуи, — или, раздутый кишками
Жирными, Фурий заплюет снегами зимние Альпы.
Посмотри-ка, — скажет иной, толкая соседа
Локтем, — как терпелив, как предан он другу, как резок!
Много тунцов набежит и в сажалке места не будет
Если за тем, у кого есть сын некрепкий здоровьем,
Выросший в роскоши, чтоб ты угодником вышел не слишком
Наглым вдовца, старайся надежду питать при услугах,
Что вторым ты наследником будешь записан, и если
Юношу случай какой и в Орк отправит, ты станешь
На опустевшее место; тут редко бывает промашка.
Ежели кто тебе прочитать подаст завещанье,
То не забудь покачать головой, отстраняя таблицы,
Так однако, чтоб вскользь ты схватил, что на первой странице
Строчка вторая гласит; один ты наследник, иль много
Вас, ты глазком пробеги. Нередко писец, испеченный
Из пятигласных, обманывал алчного ворона ловко,
И посмешищем был ловец Назика Корану.
Иль иступлен ты? Или издеваешься темною речью?
О Лаертид, что скажу, то будет или не будет,
Ибо вещанье мне великим дано Аполлоном.
Но если можно, скажи, что этот рассказ означает?
В те времена, как юноша грозный Парфянам, из рода
Сшедший Энея высокого, будет на море и суше
Славен, — стройная дочь Назики за сильного деньгой
Выйдет Корана, которому тесть уплатить так боится.
Вот что сделает зять: он тестю подаст завещанье
С просьбою, чтобы прочел; Назика по долгом отказе
Примет однако и молча прочтет — найдет, что ему то
Только всего и завещано, чтобы он плакал с родными.
Повелеваю к тому ж: если хитрая женщина, или
Отпущенник к рукам приберут полоумного старца —
С ними сойдись, да хвали, чтоб тебя нахвалили заочно.
Польза великая в этом: но лучше всего постарайся
Овладеть головой. Коль стихи он сдуру плохие
Пишет — хвали. Коли он блудник, — не жди его просьбы,
А к могучему прямо веди Пенелопу. В уме ль ты?
Можно ль привесть такую стыдливую с помыслом чистым,
Что с прямого пути ее сбить женихам не пришлося?
Ведь молодежь то идет, не щедра на большие подарки,
И не столько любви добиваясь, как кухни исправной.
Вот почему Пенелопа чиста; но если однажды
Со стариком тобою она барышок то разделит.
То, как от сальной кожи собака, уже не отстанет.
Что говорю, то случилось при мне старике: хоронили
По завещанию так старуху беспутную в Фивах:
Труп умащенный обильно на юных плечах нес наследник:
Словно не вырвется ль мертвая: я полагаю, живую
Слишком уж он удручал. Потому подходи осторожно,
Дела никак не бросай, и не будь ты ретив непомерно.
Ворчуну и угрюмому скучен болтливый; однако
И не молчи чересчур. Ты будь комическим Давом,
Голову стой наклони, похож на того, кто боится.
Будь к услугам; проси, коль ветер сильный поднялся,
Чтобы накрыл дорогую он голову; плечи подставь ты
Из толпы его вытащить. Никни к болтливому ухом.
Если он любит хвалы чересчур, покуда: ох, полно!
К небу руки воздев, он не скажет — все напирай ты
И распухающий мех наполняй напыщенной речью.
А когда он с тебя заботы и службу всю снимет,
И наяву ты услышишь: четвертой части именья
Будь наследник, Улисс; «Так значит товарища Дама
Более нет?
Где найду такого я верного друга?»
Чаще кричи, и, ежели можешь, слегка прослезися.
Следует радость в лице затаить: погребенье роскошно,
Если тебе предоставят его, устрой; чтоб соседство,
Как ты отменно хоронишь, хвалило. Ежели старый
Из сонаследников кто закашляет дурно, ему ты
Тут же скажи: коль желает из части твоей приобресть он
Дом или землю, ты рад их ему уступить за монетку.
Но Прозерпина зовет меня мощная; жив будь во здравье.