Сатиры. II САТИРА ЧЕТВЁРТАЯ
Катий, откуда идешь и куда? Не время теперь мне;
Новые наставленья отметить спишу, что затмили
Пифагора и жертву Анита и мудрость Платона.
Хоть сознаюсь, что неловко с тобой в неудобное время
Заговорил, но прошу, ты добрый, прости меня в этом,
Если хоть что у тебя ускользнет, ты вспомнишь немедля
По природе, иль в силу искусства, ты силен в обоих.
Только о том я и думал, как все удержать мне получше;
Дело о тонких вещах изложено тонкою речью.
Имя творца назови: будь Римлянин он иль приезжий!
Я ученье одно воспою, а творца не открою.
Тех яиц предлагай, которые видом длиннее,
Помни, вкусней они круглых и много белее бывают,
Ибо в твердом желтке мужской зачаток хранится.
В подгородной капусте нет сладости той, что в растущей
В поле сухом; ничего нет безвкусней залитого сада.
Ежели вечером гость к тебе заберется нежданно;
Чтобы жесткая курица небу была поприятней,
Ты, знаток, утопи ка ее живую в Фалерне,
Это ее умягчить. Полевые грибы по природе
Лучшие. Не доверяй ты другим. Тот лето в здоровье
Проведет, кто завтрак свой кончать будет черной
Шелковицею, с дерева снятой до знойного солнца.
В мед свой Ауфидий подмешивал крепкий Фалерн неразумно;
Так как в желудок пустой ничего вводить не пригодно
Кроме легкого; легким медом промоешь утробу
Лучше всего. Коль твой желудок очень упорен,
То облегчат тебя мизии или простые ракушки,
Да невысокий щавель, при том же с белым кооским.
При нарожденьях луны наполняются слизью ракушки;
Но не всякое море и раковин лучших питает.
Байская червленица похуже Лукринской пелоры,
Устрицы подле Цирцей, морские ежи у Мизена,
Плоским гребнем морским Тарент изнеженный славен.
Но не всякий искусство трапез присвояй себе спросту,
Не изучив наперед указаний тонкого вкуса.
Не довольно схватить с дорогого стола себе рыбы,
И не знать, какая с подливкой вкусней, какую зажарить,
Чтоб пресыщенный то гость на ложе опять приподнялся.
Гнет Умбрийский кабан, желудями питавшийся, блюдо
Круглое у того, кто не любить безвкусного мяса.
Плох Лаврентинский, одним тростником да осокой он жирен.
Не всегда виноградники ланей питают съедомых,
У плодовитой зайчихи знаток выбирает лопатки.
Как на рыб и на птиц влияет природа и возраст,
До меня ни один своим небом еще не разведал.
Есть такие, чей ум только вновь сочиняет печенья:
Но не довольно на дело одно устремить вою заботу:
Так, если кто хлопотал, чтобы вина не были плохи,
И не думал о масле, каким подливает он рыбу.
Ставь Массийское ты вино под открытое небо.
Воздух ночной оттянет в нем все, что не чисто, и запах
Неприятный для нерв пропадет; иначе вино то
От полотняной цедилки природный свой вкус потеряет.
Кто Суррентинские вина хитро заправляет осадком
От Фалерна, яйцом голубиным отстой пусть оттянет,
Так как, садяся на дно, желток поглотит все чужое.
Ежели пьющий слабеет, подправь его жареным крабом
Иль, Африканской ракушкой; в желудке, вином воспаленном,
Плавает только латук; ветчина да сосиски все больше
Поощряют да больше его: тут рад принимать он
Все, что горячим несут, хотя бы из грязной харчевни.
Стоит дело труда узнать хорошенько составы
Двух подливок. Простая, на нежном оливковом масле,
С ним смешать надлежит густого вина да рассолу
От тунца Византийского, им чтоб и пахла кубышка.
Как эта смесь прокипит с изрубленной зеленью вместе,
То корицийским шафраном посыпана, пусть отстоится,
И добавь в нее масла плодов Венафранской оливы.
Тибуртинские яблоки сочностью хуже Пиценских,
Хоть и красивей на вид; Венукул в горшках припасают,
А Албанские гроздья в дыму сохранишь ты вернее.
Я их с яблоками подаю; винный камень я первый
И сардинки стал подавать и придумал просеяв
Белого перцу с черною солью всем ставить на блюдцах.
Промах великий отдать сперва три тысячи рынку
Да в горшочек засунуть простор любившую рыбу.
Все воротит нутро, коль слуга подает тебе кубок
Руки себе, замаравши над тем, что лизал он украдкой;
Или ежели грязь налипла на чаше старинной.
На дешевые метлы, на ручники, да опилки
Много ль расходу? За то неряхам позор превеликий.
Как же узорные камни сметешь ты грязной метелкой
И немытых завес разложишь по Тирским покрышкам
Забывая, что чем тут меньше забот и расходов,
Тем справедливей будет упрек в недостатке того, что
Может лишь за столом появляться у самых богатых?
Катий премудрый, во имя богов умоляю и дружбы,
Как пойдешь, не забудь, и меня поведи ты послушать.
Хоть по памяти твердой ты все рассказал мне, подробно,
Но от рассказчика польза уже не та. А прибавь ты
И лица и осанку того, кого ты счастливец
Видел не слишком ценишь, привыкши; а я то желаньем
Сильным исполнен дойти до самых источников скрытых
И для жизни блаженной из них почерпнуть наставленья.