Кабак и храм, религия и пьянство,
Разгул и литургия на вине,
Века в безумном танце окаянства,
Века веков на трудовой спине.
Ослабнет храм ― кабак остепенится,
Храм торжествует ― пляшут кабаки,
Дрожат за половицей половица,
Хрипит, как горла, стонами тоски.
Здесь пьют, чтоб заглушить угрозы ада
В руках попов, страшнее рук Малют,
За ропот на судьбу в отрепьях стада,
За жалобу, что Лазаря поют.
Пьют ― заглушить отчаянье бессилья,
Что королями Братства идеал
В крови затоплен и развеян пылью
Царит кармана яростный оскал.
И в храм бегут безудержно и дико,
Полицией гонимые с дорог,
Полицией безжалостной владыкой:
Вам, простецы,// Тюрьма иль Бог.
Дороги мира, толп ловцы.
Все части света,/ Все концы,
Пустыни, острова, ― все это
Движеньем темным разогреты.
Мужчины, женщины, юнцы, ―
В костелы, храмы, пагоды, мечети
Бегут по окончании работ,
Не отдохнув, не смыв соленый пот
За столько гробовых тысячелетий.
Им помогает Бог голодным быть,
Обремененным, голым и разутым.
Их крови чистой огненную нить
Высасывать бесчеловечным спрутам
Благоволит родившимся в «сорочке».
Бегут они, бегут поодиночке
И толпами яремные рабы,
Дугою вскинув брови, сморщив лбы,
Перекошены болью, стыдом без конца,
Вместо одежд на плечах оболочки
Старых лохмотьев не подпоясанных, рваных,
Бурей разметаны волосы, порваны горем сорочки
Обреченные, в ранах,
Зрячего нет между ними, преступника, вора, глупца,
Нет остановки, нет поворота в стороны или назад,
Всюду пустыня для них, не цветет ни единый сад,
Тучи над головою и громы «Отца».
За мужскими, толпы ничуть не уменьшены,
Спешат женщины
Исступленно, подверженные экстазам,
С глазами, запавшими в глубь глазниц
Вдохновенно горящих лиц,
Изможденные, с грудью засохшей, плоской, узким тазом,
В платочках, босые, беременные, с волосами жидкими,
Состарившиеся, поблекшие очень рано,
Пытаемы всеми пытками, ―
К Евангелиям, Алкорану
Забвенья бегут испить, алкоголя,
Эти толпы задавленной женской доли.
И иная печали печальней картина:
От обеден в пасть кабакам,
Утомил обещаньями райскими храм,
Потянула водка на отдых за полы, невинно.
Бегут одни смело, искусной повадкой,
Идут другие с запинкой, раздумьем, шатко,
Третьи стремятся украдкой,
Оглядываясь широко глазами, точно за ними погоня,
Гром разразился, в спину целится молния, ―
В дыме, огне
Литургию иную свершать на вине.
А те, кому душу, как свечку, задули,
Кто на ад наплевал, на рай рукой махнул,
Кому стал совсем непосилен труд,
Те на перекрестках сладострастно, зазывно ржут,
Окликают прохожих, доступностью жгут,
Судорожно поводя для показа
Прекрасными чреслами, толстыми крупами,
Снуют вереницами, группами,
Даря обещанье один и два, и три, и четыре раза,
До семи.
О, только возьми, возьми.
Сплетясь в одно звено
По наемному согласью,
Поровняет, мешая с грязью,
Нас вино.
Мы будем одно ― и двое,
Нас свалит вино огневое,
Его из нашего хлеба курят
И труда,
Нас захлестывает губительный яд
Года.
Чтобы с голоду нам не дохнуть,
Как скот, шеи раним за хлеб,
Нет работы ― тюремный склеп,
Умереть, ослепнуть, оглохнуть.
Чтоб изжить пламень мук, Бога молим,
Чтобы усталость изжить, водку пьем,
Душу вымотали чужим полем,
Силу фабрикой, шахта ― наш дом.
В рудниках, где все, все проклято,
Каторжане несметностью масс,
Добываем сребро и злато
На храмы, на иконостас.
Извлекаем сребро и злато
Покупать рабов королям.
Но раздастся удар набата
И спрут златоглавый ― храм
Разомкнет свои шупальцы-кольца ―
О, тогда ни единого богомольца
Не останется там.
1918 г.