По бледным пажитям, ища уединений,
Блуждаю, робко озирая мир.
Сменяются полдневный зной и тени,
Вечерний воздух свеж и сыр.
И всюду близ себя я тихий голос слышу,
Как флейта нежная, трепещет и поет ―
То говорит со мной, живет и дышит
Душа, ушедшая вперед.
Душа: “Да, это так. Tocкa неисцелима.
Пусть от зари до поздней ты поры
Дневную пряжу ткешь неутомимо.
И это все? Где ж вечности дары?
Где радость тайная и неземная,
Что расцвела в годину темных бед?
Что ты возьмешь с собою, умирая?
Какой ты Богу дашь ответ?”
Я:
“Не спрашивай меня. Меня заткала
Гycтaя паутина бытия.
Судьбы моей давно не стадо,
И мне неведомо, где я.
Но что-то здесь во тьме еще роится
И алчною тоской меня гнетет…
Что это? Грех? Он мне простится?
Скати, ушедшая вперед”.
Душа: “Цветок, оторванный от корня, ― вянет,
И гаснет свет, из пламени изъят.
Смотри, смотри! Все ярче и багряней
На небе стелется закат…
Уж близки сроки и блаженны встречи,
Быть может, ты права в своем пути,
Менять судьбу во власти ль человечьей?
Поможет только Он ― Его проси”.
И голос смолк. Как будто дух крылатый
Умчался вдаль, крылами шевеля.
Как сладостно в ночи дыханье мяты!
Как тесно слиты небо и земля!
Есть путь прямой ― прямое достиженье.
Ни чьим не внемля голосам,
Из всех темниц, минуя все сомненья,
Лицом к лицу, уста к устам.
1920
Судак