О моря тишь в вечерний час осенний!
О неба жемчуг, ― белая вода!
И ты, как золотой укол, звезда,
И вы, бесшелестных платанов тени, ―
Я не любил вас никогда.
Душа строга и хочет правды строгой.
Ее поймет, ее услышит Бог.
В моей душе любви так было много,
Но ни чудес земли, ни даже Бога
Любить ― я никогда не мог.
Зарниц отверзтые блистаньем вежды,
Родных берез апрельские одежды,
На лунном море ангелов стезя ―
И вас любить? Без страха и надежды,
Без жалости ― любить нельзя.
А вы, и Бог, ― всегда одни, от века
Вы неподвижный пламень бытия.
Вы ― часть меня, сама душа моя.
Любить же я могу лишь человека,
Страдающую тварь, как я.
Не человека даже ― шире, шире!
Пусть гор лиловых светит красота
И звезды пышно плавают в эфире,
Любовь неумолима и проста:
Моя любовь ― к живому Лику в мире,
От глаз звериных ― до Христа.
24-21-1924
Париж
О неба жемчуг, ― белая вода!
И ты, как золотой укол, звезда,
И вы, бесшелестных платанов тени, ―
Я не любил вас никогда.
Душа строга и хочет правды строгой.
Ее поймет, ее услышит Бог.
В моей душе любви так было много,
Но ни чудес земли, ни даже Бога
Любить ― я никогда не мог.
Зарниц отверзтые блистаньем вежды,
Родных берез апрельские одежды,
На лунном море ангелов стезя ―
И вас любить? Без страха и надежды,
Без жалости ― любить нельзя.
А вы, и Бог, ― всегда одни, от века
Вы неподвижный пламень бытия.
Вы ― часть меня, сама душа моя.
Любить же я могу лишь человека,
Страдающую тварь, как я.
Не человека даже ― шире, шире!
Пусть гор лиловых светит красота
И звезды пышно плавают в эфире,
Любовь неумолима и проста:
Моя любовь ― к живому Лику в мире,
От глаз звериных ― до Христа.
24-21-1924
Париж
