У молодости на заре
Стихом владели мы искусно,
Поскольку были мы за ре —
волюционное искусство.
Я лез на дерево судьбы
По веткам мыслей и поступков.
Против меня были рабы
Буржуазных предрассудков.
От их учёбы и возни
Уйти, найти своё ученье…
Вот так небывализм возник,
Литературное теченье.
А счастья нет, есть только мысль,
Которая всему итог.
А если ты поэт ― стремись
К зарифмованью сильных строк.
И вероятно, что тогда
Я сильных строк сложил немало;
Но педагогская среда
Моих стихов не понимала.
Оставить должен был ученье,
Хоть я его и так оставил.
Я исключён как исключенье
Во имя их дурацких правил!
Итак, плохи мои дела,
Когда учёбы карта бита.
Но Рита у меня была,
Рита, Рита, Рита…
Студенты хуже школьников
Готовились к зачётам,
А мы весь день в Сокольниках…
Зачёты нам за чёртом?
Зимой метель, как мельница,
А летом тишь да гладь.
Конечно, разумеется,
Впрочем, надо полагать…
Всё было просто и легко,
Когда плескалась водки масса.
От нас то время далеко,
Как от Земли до Марса.
В то время не был домовой
Прописан в книге домовой.
Сидел в трубе он дымовой
И слушал ветра вой…
Потом
День отошёл позавчерашний.
Мне мило улыбался дом,
И каменный, и трёхэтажный.
Его ломать не надо при
Реконструкции столицы,
Хоть этажей в нём только три,
Но шесть, когда в глазах двоится.
Безынститутье ― как пробел,
И должен отыграться я.
Тогда Асеев, как Флобер,
Мне дал рекомендацию.
Литературный институт!
Его не посещаю разве я?..
А годы бурные идут,
Огромные, как Азия.
Я почему-то в это верю:
Настанут лучшие года ―
Шумят зелёные деревья,
Течёт студёная вода.
Вода срывается с вершин
И устремляется в кувшин.
В Поэтограде так же вот
Работает винопровод!