Веселою старушкой в шушуне,
С монистами и звонкой погремушкой
Мне муза не являлась в тишине
И песен мне не пела. Над подушкой
Склоняя космы пасмурных седин,
Не забавляла пестрою игрушкой.
В провалах мрака плакал я один.
И лишь порой являлись два виденья,
Средь смутной яви первые прозренья.
2
Miss Destiny, тебе ли я внимал?
Ты в душных комнатах меня взрастила,
И был мой мир, тобой стесненный, мал.
Так детство миновало. Ты твердила
Нотации. И я примерным стал.
Моя душа смирилась и почила,
Глядя на свет сквозь мутный твой кристалл.
Лишь в глубине души струились песни
Подземных вод звучнее и безвестней.
3
Когда ж под вечер утомлялась ты
И над пасьянсом «Гроб Наполеона»
Дремала, в охлажденные сады
Я убегал. У дедовского клена
Созданье странное я находил.
Меня томили грустью затаенной
Ее уста. С волненьем я ловил
Музыку слов, их смысл не понимая,
Но им одним душою всей внимая.
4
И часто в тишине старинных зал,
Где меркнут важных прадедов портреты,
За колоннадой белою встречал
Строптивую воспитанницу Леты.
Романтики полузабвенный вздор
Ей был отраден. Позабыв запреты,
Я длил наш вдохновенный разговор.
Но, Аргуса заслыша глас трескучий,
Она скрывалась поступью летучей.
5
Видения, томившие меня,
Опять, опять встречаю ваши взоры.
Закат грядет, и меркнет пламя дня,
И сумерки крадутся, словно воры.
Эрато нежная, зову тебя!
Постылые заводит разговоры
Иль дремлет в креслах древняя Судьба.
Идут часы, как старики, чредою,
Согбенные медлительной тоскою.
1924