Напрасно резкостью суда
Меня смутить хотел Мансветов:
Встречаю праздный толк всегда
Я в духе Пушкинских заветов.
К себе в своем искусстве строг,
Я знаю сам себе и цену
И не хочу топтать дорог
На пиерийскую арену.
Кто видит в творчестве и цель,
И путь, и в нем самом ― награду,
Тот счастлив творчеством… И мне ль
Роптать, познав его отраду.
Я ведал творчество, а в нем ―
Труда взволнованного сладость,
И поэтический подъем,
И эстетическую радость.
Творец не может брать в расчет,
Что кто-то, не поняв, осудит:
Где мысль его ― он там живет,
Ни для кого ее не нудит.
И, право, я не виноват,
Что вольных грез полет не связан,
Что мир их шире во сто крат,
Чем тот, что критикой указан.
Пусть под запретом был запас
Того, чем жизнь души богата,
И пусть поэзия до нас
Была по-детски глуповата, ―
Но душен стал душе мирок,
Где все певцы с жеманной негой
Жуют для тусклых пресных строк
Свое затасканное «ego»!..
О, нет!.. Пусть брань… Я всё равно
Храню уверенность живую,
Что слову русскому дано
Объять и мудрость мировую.
2 марта 1941
Нью-Йорк