Слу-шай!..
Хоть плотны высокие стены ограды,
Железные крепки замки,
Хоть зорки и ночью тюремщиков взгляды
И всюду сверкают штыки,
Хоть тихо внутри, но тюрьма не кладбище,
И ты, часовой, не плошай:
Не верь тишине, берегися, дружище, ―
― Слу-шай!..
Вот узник вверху за решеткой железной
Стоит, прислонившись к окну,
И взор устремил он в глубь ночи беззвездной,
Весь словно впился в тишину.
Ни звука!. Порой лишь собака зальется
Да крикнет сова невзначай,
Да мерно внизу под окном раздается: ―
Слу-шай!..
«Не дни и не месяцы ― долгие годы
В тюрьме осужден я страдать,
Л бедное сердце так жаждет свободы, ―
Нет, дольше не в силах я ждать!..
Здесь штык или пуля ― там воля святая…
Эх, черная ночь, выручай!
Будь узнику ты хоть защитой, родная!..»
― Слу-шай!..
Чу!.. шелест… Вот кто-то упал… приподнялся..
И два раза щелкнул курок…
«Кто идет?..» Тень мелькнула ― и выстрел раздался,
И ожил мгновенно острог,
Огни замелькали, забегали люди…
«Прощай, жизнь, свобода, прощай!» ―
Прорвалося стоном из раненой груди…
― Слу-шай!..
И снова всё тихо… На небе несмело
Луна показалась на миг,
И, словно сквозь слезы, из туч поглядела
И скрыла заплаканный лик.
Внизу ж часовые шагают лениво;
В ночной тишине то и знай,
Как стон, раздается протяжно, тоскливо: ―
Слу-шай!..
Вторая половина 1863