В час, когда утомлен бездействием душно-тяжелым,
Или делом бесплодным ― делом хуже безделья, ―
Я под кров вхожу ― и с какой-то тоской озираю
Стены, ложе да стол, на котором по глупой,
Старой, вечной привычке ищу поневоле глазами,
Нет ли вести какой издалека, худой или доброй
Всё равно, лишь без вести, и роюсь заведомо тщетно ―
Так, чтоб рыться, ― в бумагах… В час, когда обливает
Светом серым своим финская ночь комнату, ― снова
Сердце болит и чего-то просит, хотя от чего-то
Я отрекся давно, заменил неизвестное что-то ―
Глупое, сладкое что-то ― с суровым, холодно-печальным
Нечто… Пусть это нечто звучит душе одномерно,
Словно маятник старых часов, ― зато для желудка
Это нечто здоровей… Чего тебе, глупое сердце?
Что за вестей тебе хочется? Знай себе, бейся ровнее,
Лучше будет, поверь… Вести о чем-нибудь малом,
Дурны ль они, хороши ль, только кровь понапрасну волнуют.
Лучше жить без вестей, лучше, чтоб не было даже
И желаний о ком да о чем-нибудь знать. И чего же
Надо тебе, непокорное, гордое сердце, ― само ты
Хочешь быть господином, а просишь все уз да неволи,
Женской ласки да встречи горячей… За эти
Ласки да встречи ― плохая расплата, не все ли
Ты свободно любить ничего не любя… не завидуй.
Бедное сердце больное ― люби себе все, или вовсе
Ничего не любя ― от избытка любви одиноко,
Гордо, тихо страдай да живи презрением вволю.
1846.05