Махну в луга, пришпорив мысли,
За тем рассветным серебром,
Где утро, где на коромысле
Смеются ведра с сентябрем,
Где песней тишина подкрасится,
Где грусть моя договорит,
Где женщина, как первоклассница,
Б ромашках с ног до головы;
Где в лодку, как в мою ладонь,
Поспеет мелочь пьяных девок,
Где молодой и черный конь
Несет к нам мраморное тело.
И тлеют угли ударений,
Что в полночь губы посетят
Огонь поставить на колени
И пролежать весь день в гареме
Рифм, сероглазых, как сентябрь.
На разворованные души
Я по ночам пишу записки.
Белы бедовые виски,
Как сигарету, месяц тушат
И вспоминают адрес близких
И телефон твоей тоски.
А я пью водку и боярышник
Ем в почерневшей доброй лодке,
Как лепестки, слова болящие
Мне осыпаются на локти,
Что ж, здравствуй, радость неумытая
Встречать, когда ты гол и бос,
Любимых баб глаза убитые
В сопровожденье горькой свиты
Седеющих у них волос.
Но ты откинь калитку мокрую
Опавшим дням, опавшим женщинам,
Улыбку грустную прими,
А листья в дом лимонной коркою,
И снова, в сердце путешествуя,
Ты кровь и пепел не кляни.
Покинут дом, забыт мой ужин,
Царит лишь мгла да песий лай,
А на веранде водка тужит,
Куда пропали наши души,
И издевается букварь.
Но нам с тобой огню не кланяться,
И снова словно по семнадцать,
И в поцелуях нам смеркаться,
Звонить в колокола и каяться.
1963 ― 1970