Сетунь.
Сету-Сетунь серебрит сентябрь.
Светка-Сетунь, ты вернись к сетям.
Посмотри, как много глаз и рынков
тебя ждет, золотую рыбку.
Мужики тащили сеть часами
и о счастье языки чесали.
А бояре хохотали рыком: ―
Ох, и воры, и сдалась им рыбка! ―
Сету, Сетунь, это было, было ―
росным светом, острой болью, былью.
Можно прошлое заковать,
ну, а речке век вековать.
Чахнут в чащах ее шиповники.
Умирают ее любовники.
Ну, а мне ни на что не сетовать.
Здравствуй, Сетунька! Властвуй, Сетунь!
Я вхожу в тебя с этой темой,
отдаюсь и душой, и телом.
Перестань меня голубить,
а заставь себя полюбить.
Я шатаюсь к твоим рукам,
я ревную тебя к ручьям.
Ведь они, как немые, тыщами
в грудь твою глупой мордой тычатся.
Не отхлыну ― я весь прибой.
Хочешь, стану как ты, ― рекой?
Будем вместе в февральской синьке
золотые качать осинки.
Иль в корыте корявом, сосенном
полоскать кружева у осени.
Хочешь осени? Хочешь осени?!
Спит вода, голова как лед.
Голодай, но иди вперед.
Если мальчик я, не Икар,
все равно я – река, река!
Ну поспорь ты со мной, мы все тут ―
и ручьи мои, и ключи.
Слышишь, Сетунь? Свирелька ― Сетунь?!
Закричи!
Ты молчишь, а я соврал твоим гонцам.
Да, река! Но без начала и конца.
Где исток мой, где приток или родник?
Где я начался, откуда я возник?
Для реки необходимы камыши,
чтобы сердце речки песней заглушить,
Ну, а вы, с глазами Сены, с головой,
вдруг пришли и называетесь рекой?!
Глупый мальчик, в глубине твоей души
непригодны, невозможны камыши.
Ты послушай омута-старика,
может, озеро ты, не река?
Сету-Сетунь серебрит сентябрь,
Светка-Сетунь, ты приди к сетям,
да не слушай омута-старика,
я ― река!
Вот теку я на базар ли, в Тушино.
И впадают в меня родники ― души.
По дороге, когда всё вокруг в снегу,
замечают половодье возле губ.
Вот приду к тебе, хочу сказать,
только это не мои слова.
Это каждый, кто впадал в меня,
и любовь мою, и боль менял.
Я ― река. Ко мне в степи, в безлесье
притекли ручьи стихов и песен.
И запомнили меня на высях,
чтоб не вышел из себя, не высох.
Вот теку я, как и ты, в лесах,
для тебя он лес ― зеленый леший,
ну а я могу в лесах плясать,
потому что лес ― Володька Ленский.
Сколько песен он отдал врагу?
Сколько слов он потопил в Онегах?
Чтоб потом неметь в глухом снегу
с белой пулей декабря ― Онегина.
Сету-Сетунь серебрит сентябрь,,.
На тебя, наверно, ставят верши,
и по-старому бросают сети,
а во мне цветут кувшинки белых виршей,
отражая все на белом свете.
Я ― река. Вот ходят стаи слов,
не идущие на хлеб наживы.
Пережили они сотни солнц,
пережили!
И теперь, когда пришли брататься мы,
знаю я ― мы вместе будем, будем!
Киньте сети, загребай богатство.
Все накопленное ― только людям!
Стих закат, отпел, оставил небо.
Стали липы мои хмуры, серы…
Отчего мне снится желтый невод
да какая-то девчонка в сетке?
Ох, как часто ухожу я по воду,
забывая обо всем на свете.
Дождь ли поводырь мне, снег ли поводырь,
только вывел бы к любимой Сетуни.
Глухо ведра ударяют в берег,
начинают они песнь плачевную.
Что бы, ведра, вам понять, поверить,
что я тело ее, душу черпаю.
Вот и вечер мой пришел последний.
Тих и мокр я, как сама река,
До свиданья, сероглазка-Сетунь.
Ну, пока!..