Украсив сто петлиц лишь кровью перепелок,
Прелестниц пепелищ попросит мой ребенок.
Оранжевым ножом я вырезаю жадно
Инициалы жен и профиль черной жабы.
Какому горлу жбан готов открыть все тайны
О слухах горожан, что я в дороге дальней.
Я с острова Буян, и мой эпиграф болен
Кинжалами бояр, точильным камнем горя.
Я с острова, где треть доносчики и гиды,
Где в моде наша смерть, где камень с камнем квиты,
Где на душу мою поклонницы метели,
Где я тебя молю дружить с одною тенью,
Во имя всех святых с народом знаться нищим,
Как знаются цветы с крестами на кладбищах.
Я голову свою устал зарей поддерживать,
Я в барабаны бью, веду войска потешные,
В тиши кормлю набат, как сокола подстреленного,
Потом спешу на бал за подписью наследника.
Я крик свой накрошу на паперти ― Евангелия,
И если дым спрошу ― «Откуда кремень?» ― «Ангела».
Я ― тот, который был, я ― тот, который будет,
Я грусть свою сложил, в ушах веселый бубен.
Не узнают родства изрезанные земли,
Теперь у воровства совсем святые сени…
Я с острова Буян в кольчуге ― «крови хоцца».
Где пашут по полям штрафные полководцы,
Где ждут седых вестей с земли святой и пьяной,
Где на одном кресте два века губы тянут
На уксус тех могил, которые украдкой
Так презирают мир, так освещают сладко!
1969