Губанов Л. Г.
В кольчуге трезвости

Льву Рыжову


Не знаю я, что мне дороже:
слепая правда или ложь?
Но мне бы бархат Царской ложи,
но мне бы в руки ― царский нож.

Я ― самый главный угловой
и уголовник неба вечный,
где Бог счастливой головой
шакалит грусть судьбы беспечной.
В пивных ларьках надежды вышколены,
не продают нас, а меняют,
и птицы в небе пахнут вышками,
и крылья в смерти обвиняют.
Я снова жду отряд карательный
в душе разнузданной своей,
где лик Казанской Божьей Матери
и на знаменах ― соловей.
Где белый стих не приземлится,
где черный стих не подведет,
где родина, как продавщица,
оценит голову вперед.
Наложит что, венок из лавра?
Или терновый даст венец?
Мне все равно, какая слава,
и все равно ― какой конец.

Я только знаю ― поздно, рано ли,
познав другую благодать,
я буду бронзовый и мраморный
под тихим солнышком стоять.
Другое знамя будет виться,
другие люди говорить,
и поумневшая столица
мои пророчества хвалить.
Погаснут вещие рубины,
дожди у ног моих кляня…
Простые горькие рябины
пускай цитируют меня.

Не треплет бронзовую челку,
душа не требует вина,
а за спиной портреты черта
дерет веселая шпана!