ИНЫМ
Когда, нахмуря бровь, как мученик свободы,
Ты, детской скорбию томим,
И людям и богам, страдалец безбородый,
Грозишь проклятием своим;
Когда бессильную в кулак сжимаешь руку
И песни грозные поешь, ―
Кривляньем приторным, дитя, ты только скуку
Да отвращенье наведешь.
Смешна печаль твоя, смешон твой голос дикий,
И жалок твой бессильный гнев!
Меняй безумные, лирические крики
На элегический напев…
Какое дело нам до суетных желаний
Любви восторженной твоей
Или до жалких ран, до мелочных страданий
Твоих бессмысленных страстей?
Иные, строгие, без страха и боязни,
Нам проповедники нужны,
Не крикунов пустых ― мы ждем пророков казни,
Мы ждем апостолов войны.
Да прогремят они больному поколенью
Глаголы гнева и стыда;
Да соберут они бездействием и ленью
Изнеможенные стада!
В годину тяжкую, в минуту близкой брани
Мы ждем воззвания к мечу;
Но вы, тщедушные певцы своих страданий,
Вы, дети, нам не по плечу!
Что общего у нас? Нам ваши песни чужды,
Нам ваши жалобы смешны;
Вы плачете шугя, а нам другие нужды,
Другие слезы нам даны.
С дороги! Пир готов! И желчи полон кубок!
Напейтесь допьяна, бойцы!
А вам не место здесь, герои женских юбок,
Долой, презренные скопцы!
Мы не хотим ни слез, ни вздохов вопиющих…
Долой, пустые воркуны!
Вы не нарушите святой судеб грядущих
Глубокополной тишины.
Не та у нас пора, не то настало время…
Забудьте песенки свои!
Нам некогда вздыхать; с дороги, бабье племя,
Под юбку, карлики мои!
1844