Отвяжись, я кому говорю.
Я кого, ― банный рот, умоляю.
Я счас вены себе отворю,
вот тогда на тебя посмотрю.
Доброты твоей не умаляю.
Красоту твою боготворю.
Вот и ехай себе в свой Париж,
перестань ты хоть мне быть помехой.
Сколько лет меня хлебом коришь.
Сколько лет в облаках ты паришь.
Вот и ехай себе, вот и ехай!
«Отвяжись» ты кому говоришь?
Я не понял, куда мне пойти?
Я не въехал, чем-чем мне накрыться?
Ну, давай медный таз свой, ma petite.
Отражаются в нём наши лица.
Я готов и с вершины сойти,
и конкретно в долину спуститься,
чтоб тебя не встречать на пути
с бесконечной тоскою твоей,
с беззаветным страданьем во взоре,
с настроеньем не как у людей.
Хоть бы ты уж заснула скорей.
Настроенье изменится вскоре,
но ко мне приближаться не смей,
ибо ты есть душевнобольной,
ну а я есть душевноздоровый.
Нет, ну что ты разнылась? Не ной!
Ну, во-первых, не пьяный, хмельной…
во-вторых, ты сама-то попробуй
хоть разок чуть корректней со мной,
а не то головастик-поэт
даст в лобешник бесценной лилее.
А других средств воздействия нет.
Что орать-то на весь белый свет?
Сам дам в лоб, сам потом пожалею,
а в тебе-то вот жалости нет.
Ты не видишь ни ночи, ни дня,
пятку всё ковыряешь упрямо.
Я не понял, ты что, невменя —
емая? И в ответ, не в меня…
Я ж не угольный, я же не яма.
Что докапываться до меня?!
Моему недоступно уму,
как так можно всё шастать по свету,
предрекая потоп иль чуму, ―
пусть не мне, мирозданью всему.
Если Богу расскажут об этом,
Он вообще не поймет, что к чему.
И пускай далеко-далеко
посылаю тебя я двусложно,
попадаю опять в молоко:
пусть тебе и с собой нелегко,
а со мною вобще не возможно,
всё ж со мной ты, моя Сулико.
В результате, и я ведь с тобой,
и сейчас отворю себе вены.
Рака, милая, фрау Стобой,
Лучше вечером поздним Playboy,
а не ты, незнакомка из сена,
человечек ты мой смоляной.
В белоснежных полях под Москвой,
и на прочих полях, где ты будешь
мне в далеком краю не женой,
с кем дымишь сигареткой одной?
Что ж ты, дура, билета не купишь?
Что ты кружишься тут надо мной?
Что ж ты липнешь и эдак, и так?
Ну какое ещё злое дело?
Мой удел средь пропащих гуляк.
Твоего я не знаю удела.
Интересно, а как ты хотела?
Вот скажи, ты хотела бы как?
Банный рот, убедила, пускай
я ― злодей, погубитель, виновник.
В багровеющие небеса
улетай,| неземная краса.
Только вот что, в колючий терновник
не бросай ты меня. Не бросай.