Спроси у Демона, зачем искри́влен рот,
зачем Сардиния вовек не увядает?
Светлеет детский воск. Тяжелый дым витает,
и глина сохнущая держит небосвод.
Обучен циркулем, взращен гончарным кругом,
ты накренился, чтобы двигалась вода
к змеиным челюстям, до рыбьего хребта,
на вымершее дно, к зеленоватым стругам.
Скажи, кузнец, скажи, кого хоронишь ты,
веревку ли, змею, быка иль куропатку?
Но перьям не спасти летучую лопатку,
железу не спасти израненной пяты.
Обманутый колосс, последний страж из меди,
сквозь пурпур на тебя уже наставлен взгляд.
Опять ее уста сулят тебе бессмертье,
опять ее глаза безумие сулят.
На этом берегу, не знающем порядка
распаханной земли, вы спрячете вдвоем
веревку и змею, быка и куропатку
в единственный сосуд, запаянный гвоздем.
Сардиния, прощай, но, кроме тех двоих,
я тоже устоял на этой почве зыбкой,
ощерившись тебе сарданскою улыбкой
и умерев в объятиях твоих.