Я представлял, что будет романтичней:
к примеру, он в постели, как Некрасов,
а я, как Ленин к Горькому на Капри,
привет-привет, пощупать простыню,
подушки взбить, поправить занавеску
и что-нибудь сказать на позитиве:
мол, батенька, а как мы нынче спали?
а был ли стул? а что у нас болит?
А он, смущённо окая в ответ…
хотя, пардон, не Горький ведь ― Некрасов, ―
насмешливо глядит на Ильича,
оглаживая бороду, как Рерих.
Что проку мне перечислять теперь их?
Возможно, я бы ляпнул сгоряча,
что я пришёл, поскольку я обязан…
обязан был сказать вам, что… нет, ― как…
как я хотел… и должен был сказать
о том, как был… и буду вам обязан…
Се человек, уже ничем не связан.
Его работа ― всё ещё дышать,
вот он и занимается работой.
И что ему теперь незваный гость!
Иди с другим по этой фене ботай,
а здесь не надо никому мешать,
кто сам себе ― доска и вбитый гвоздь,
и вскорости освободит кровать,
и в ясности поделится свободой.
к примеру, он в постели, как Некрасов,
а я, как Ленин к Горькому на Капри,
привет-привет, пощупать простыню,
подушки взбить, поправить занавеску
и что-нибудь сказать на позитиве:
мол, батенька, а как мы нынче спали?
а был ли стул? а что у нас болит?
А он, смущённо окая в ответ…
хотя, пардон, не Горький ведь ― Некрасов, ―
насмешливо глядит на Ильича,
оглаживая бороду, как Рерих.
Что проку мне перечислять теперь их?
Возможно, я бы ляпнул сгоряча,
что я пришёл, поскольку я обязан…
обязан был сказать вам, что… нет, ― как…
как я хотел… и должен был сказать
о том, как был… и буду вам обязан…
Се человек, уже ничем не связан.
Его работа ― всё ещё дышать,
вот он и занимается работой.
И что ему теперь незваный гость!
Иди с другим по этой фене ботай,
а здесь не надо никому мешать,
кто сам себе ― доска и вбитый гвоздь,
и вскорости освободит кровать,
и в ясности поделится свободой.
