Нет, нет, не только страх дурящий
и в сердце ― тля, раз не жилец, ―
еще и вес пера легчайший
и зря скользящий по земле,
еще и взгляд никак не зоркий,
зато почти что свысока, ―
ведь долго будет житься горько
тем, кто здоров и кто богат.
А я ― волан, перо, пушинка
среди весомых гирь-людей,
и даже есть немного шика
в прискорбной легкости моей,
теперь и в тяжести я легок,
теперь и рядом я далек,
я задеваю женский локон,
как парижанку ветерок.
С меня, как с гуся, те часочки ―
не каплет время не жильца ―
ведь, как песок в часах песочных,
я истекаю для конца.
1979