Я надеялся выжить и так,
без распахнутой отклика дверцы
и без женского мха возле сердца,
лишь бы сносно да без выкрутас,
и заботился тоже не очень,
словно не было важности в том,
и о войлоке женском для ночи
и об облике счастья вдвоем.
А теперь нестерпимо и горько
с вечерами сползаются дни,
и голодному сердцу ни корки,
ни куска не бросают они,
и куда посмотреть или глянуть,
если дней укоризненный ряд
не цветет мне навстречу, а вянет
возле жизни моей пустыря.
На такой бесноватой жаре
есть, о чем пожалеть напоследок, ―
и о том пожалеть и об этом,
а потом о самом пустыре.
1978