Бьет в глаза раскрашенный плакат:
Чешский цирк приехал в Сталинград.
Острые глаза свои прищуря,
Семечки грызя и балагуря,
Поедая тоннами мороженое,
Входит в цирк толпа неосторожная;
По-хозяйски озирается, садится,
На арену поворачивает лица
И, как ливень, замолкает, затихая.
На арене — акробатка молодая.
Вот она взбирается по лесенке,
Ладная и стройная, как песенка.
А под куполом — трапеция высокая.
Мы следим за девушкой с тревогою,
Самый трудный номер начинается:
Девушка под куполом качается.
Вдруг протрется тонкая веревка?
Вдруг в расчетах девушки ошибка?!
Над ареной запрокинута головка,
Над ареной запрокинута улыбка.
И лучей прожекторных сплетенье
Освещает белые колени,
Белые и круглые, как луны,
Акробатки юной.
И качается трапеция высокая,
И качается девченка синеокая!
Но внезапно руки опустив,
Девушка бросается в обрыв.
Развернулось тело, как пружина,
Рассекая воздух налету,
Головою вниз неудержимо
Падает, теряя высоту.
Ахнул цирк и на мгновенье замер…
Он старался удержать ее глазами,
Он привстал, чтоб девушку спасти
Сотни рук подставив на пути.
Капли пота на висках, как градины,
У людей глаза округлил страх.
Только — что это?
Уже на перекладине
Девушка с улыбкой на губах:
Дескать, не было причины волноваться вам,
Дескать, вовсе не привыкла я к овациям.
Пожимает узкими плечами,
Улыбается словацкими очами.
А над цирком не смолкает гром,
Эхо обрывается вдали.
Сталинградцы, помните ль о том,
Как давно-давно, в сорок втором,
Эту девушку вы все-таки спасли?
Чешский цирк приехал в Сталинград.
Острые глаза свои прищуря,
Семечки грызя и балагуря,
Поедая тоннами мороженое,
Входит в цирк толпа неосторожная;
По-хозяйски озирается, садится,
На арену поворачивает лица
И, как ливень, замолкает, затихая.
На арене — акробатка молодая.
Вот она взбирается по лесенке,
Ладная и стройная, как песенка.
А под куполом — трапеция высокая.
Мы следим за девушкой с тревогою,
Самый трудный номер начинается:
Девушка под куполом качается.
Вдруг протрется тонкая веревка?
Вдруг в расчетах девушки ошибка?!
Над ареной запрокинута головка,
Над ареной запрокинута улыбка.
И лучей прожекторных сплетенье
Освещает белые колени,
Белые и круглые, как луны,
Акробатки юной.
И качается трапеция высокая,
И качается девченка синеокая!
Но внезапно руки опустив,
Девушка бросается в обрыв.
Развернулось тело, как пружина,
Рассекая воздух налету,
Головою вниз неудержимо
Падает, теряя высоту.
Ахнул цирк и на мгновенье замер…
Он старался удержать ее глазами,
Он привстал, чтоб девушку спасти
Сотни рук подставив на пути.
Капли пота на висках, как градины,
У людей глаза округлил страх.
Только — что это?
Уже на перекладине
Девушка с улыбкой на губах:
Дескать, не было причины волноваться вам,
Дескать, вовсе не привыкла я к овациям.
Пожимает узкими плечами,
Улыбается словацкими очами.
А над цирком не смолкает гром,
Эхо обрывается вдали.
Сталинградцы, помните ль о том,
Как давно-давно, в сорок втором,
Эту девушку вы все-таки спасли?