Старый двор
Среди портовых спекулянтов,
Среди непризнанных талантов,
Официантов, музыкантов —
Бог весть откуда в той дыре
Жил, помнится, рабочий парень.
Чуть косоглазый, как татарин,
Огнем ли, солнцем ли прожарен,
Он появлялся во дворе.
Родов прославленных потомки
Или купеческих обломки,
Они сложили здесь котомки;
И без особенных помех
Окаменевшие коряги,
Прижившись, жили в полумраке,
По праздникам у окон флаги
Вывешивая раньше всех.
Еще харчи у них получше,
Наливки всякие на случай
И граммофон (как бы из тучи
Гремит, не умолкая, бас),
Но понимали эти люди,
Что парень хоть живет в закуте,
Но за спиной его по сути
Большой, настороженный класс.
Сутуловатый и высокий,
Большой, угрюмый, одинокий,
Он шел с работы… / На пороге
Рубаху стягивал с себя.
Мальчишки воду приносили,
Он головой в кудлатом мыле
Мотал, чтобы точнее лили,
Покашливая и сопя.
Он был любимей всех на свете;
То змей, то удочки, то сети…
К тому же мускулы… А дети
Не могут силу не любить.
Он их порой ругал свирепо,
Но змей летел, качаясь, в небо,
Их связывала больше хлеба
Протянутая к солнцу нить.
Родители? Они едва ли
Такую дружбу одобряли.
Они детей ремнями драли,
Потом в кругу своих друзей
Говаривали не без грусти: —
Ж ивем в паршивом захолустье,
Достаток отняли… допустим…
Так мало им… теперь детей.
Но как-то грузовик тяжелый
Во двор заехал. И веселый
Шофер кричал: — Эй, новоселы,
А ну-ка в кузов с барахлом! —
И парень вроде виновато,
Махнув рукой: «Прощай, ребята!» —
Уехал с матерью куда-то —
Квартиру выдал им завком.
Еще распахнуты ворота.
Играть, должно быть, неохота?
Притихли дети. И чего-то
Притих неугомонный день.
И как-то стало пусто, пусто,
И Боцман пальцы сжал до хруста,
И вдруг задумался Капуста,
И вдруг расплакался Тюлень.
О старый двор! Парные лужи.
О дом! Нелепый, неуклюжий,
В разводах сырости и стужи,
Чуть покосившийся скелет.
В подпорках ветхие балконы,
На стенах, мокрых и зловонных,
Порой виднелся скорпиона
Недвижный, четкий силуэт.
Мы никого не попрекаем.
Мы только голоса окраин.
Он нас задел каким-то краем,
Тот мир мещанских очагов.
Но мы рвались к тебе, Россия,
Сквозь толки хитрые и злые,
От красных галстуков впервые
До красных ленинских томов.
Мы возвращаемся в предместья.
Эй, отчий край! Какие вести? —
Как будто бы не двадцать — двести
Прошло немыслимых годов.
Прошло сквозь наше поколенье,
Сквозь все сердца и все сомненья,
Сквозь все дворы и все строенья,
Сквозь чад стареющих домов.
Здесь новый дом… / Шумят ребята,
Как мы, товарищ мой, когда-то.
И хоть, конечно, грустновато,
Но мы,/ мы молоды еще!
Мы стали не скупей, а строже,
А старый двор… Он век свой дожил.
Он умер, старый двор. Ну что же!
Он это сделал хорошо.
1959