Цыганы на пристани
На пристани цыганы.
В глазах темным-темно.
Граненые стаканы.
Дешевое вино.
Ладонями кривыми
Стирая пот с лица,
Сидят в лохматом дыме
Два старых кузнеца.
Давясь сухою воблой,
Переходя на крик,
Давясь слезою теплой,
Заговорил старик
(Руками рвя у горла
Потрепанный сатин): —
Одиннадцать померло,
Двенадцатый один!
Стоит мальчишка рядом,
Кудряв и черномаз.
Глядит серьезным взглядом,
С отца не сводит глаз.
Бледнея от обиды,
Нахохленней птенца,
Глядит, глядит сердито
На пьяного отца.
А тот все рвет у горла
Потрепанный сатин: —
Одиннадцать померло,
Двенадцатый один!
Есть лошадь, жеребенок…
И баба тоже есть.
А это мой ребенок.
И вот я, вот я весь!
Пока еще не слабый,
Пока еще в ходу,
Возьму ребенка, бабу —
Из табора уйду.
Тебя любил я, боже,
Покрепче, чем коня,
Цыганский бог, за что же
Обидел ты меня?!
Тобой обижен цыган.
За что узял детей?
Уйду в село на выгон
Пасти чужих коней.
Сыночек! Человечек!
Где братья? Братья — нет!
Буфетчик, эй, буфетчик!
Дай мальчику конфет!
Дай мальчику печенье,
Котлеты тоже дай!
Мученье есть мученье,
Гуляй, сынок, гуляй!
Но мальчик головою
Мотает: «Не хочу!»
Ладошкою худою
Бьет батьку по плечу.
Он сердится. Он мерзнет.
Он тычет кулаком.
— Пидем до мамки. Поздно.
Пидем, отец. Пидем!
Подняв шапчонку с полу,
Шатаясь, встал цыган.
Его ведет за полу
Упрямый мальчуган.
Ведет его сурово
До ближнего сельца,
Притихшего, хмельного
Усталого отца.
1960