2. МАЯКИ
Река забвения, сад лени, плоть живая, ―
О Рубенс, ― страстная подушка бредных нег,
Где кровь, биясь, бежит, бессменно приливая,
Как воздух, как в морях морей подводных бег!
О Винчи, ― зеркало, в чьем омуте бездонном
Мерцают ангелы, улыбчиво-нежны,
Лучем безгласных тайн, в затворе, огражденном
Зубцами горных льдов и сумрачной сосны!
Больница скорбная, исполненная стоном, ―
Распятье на стене страдальческой тюрьмы, ―
Рембрандт!… Там молятся на гноище зловонном,
Во мгле, пронизанной косым лучом зимы…
О Анджело, ― предел, где в сумерках смесились
Гераклы и Христы!… Там, облак гробовой
Стряхая, сонмы тел подъемлются, вонзились
Перстами цепкими в раздраный саван свой…
Бойцов кулачных злость, сатира позыв дикий, ―
Ты, знавший красоту в их зверском мятеже,
О сердце гордое, больной и бледноликий
Царь каторги, скотства и похоти ― Пюже!
Ватто, ― вихрь легких душ, в забвеньи карнавальном
Блуждающих, горя, как мотыльковый рой, ―
Зал свежесть светлая, ― блеск люстр, ― в круженьи бальном
Мир, околдованных порхающей игрой!…
На гнусном шабаше то люди или духи
Варят исторгнутых из матери детей?
Твой, Гойа, тот кошмар, ― те с зеркалом старухи,
Те сборы девочек нагих на бал чертей!…
Вот крови озеро; его взлюбили бесы,
К нему склонила ель зеленый сон ресниц:
Делакруа!… Мрачны небесные завесы;
Отгулом меди в них не отзвучал Фрейшиц…
Весь сей экстаз молитв, хвалений и веселий,
Проклятий, ропота, богохулений, слез ―
Жив эхом в тысяче глубоких подземелий;
Он сердцу смертного божественный наркоз!
Тысячекратный зов, на сменах повторенный;
Сигнал, рассыпанный из тысячи рожков;
Над тысячью твердынь маяк воспламененный;
Из пущи темной клич потерянных ловцов!
Поистине, Господь, вот за Твои созданья
Порука верная от царственных людей:
Сии горящие, немолчные рыданья
Веков, дробящихся у вечности Твоей!