Последние села мелькнули домы;
Меж тростников прозолотился плес;
И глуше гул катящихся колес
И дробь копыт в лугах волшебной дремы.
Той тишине казались незнакомы
Истомы дня. Легло, как облак рос,
Беспамятство… Бурьяном двор зарос.
И темные раскрылись нам хоромы.
Сон сто́рожкий спугнуть боялись мы.
Цветник манил, как склеп тепла и тьмы,
Где томных душ кружился ладан сладкий.
Ель каждая дрожала там струной.
Пруд теплился. И тонкий хлад, украдкой,
Нас догонял, как проводник ночной.
Меж тростников прозолотился плес;
И глуше гул катящихся колес
И дробь копыт в лугах волшебной дремы.
Той тишине казались незнакомы
Истомы дня. Легло, как облак рос,
Беспамятство… Бурьяном двор зарос.
И темные раскрылись нам хоромы.
Сон сто́рожкий спугнуть боялись мы.
Цветник манил, как склеп тепла и тьмы,
Где томных душ кружился ладан сладкий.
Ель каждая дрожала там струной.
Пруд теплился. И тонкий хлад, украдкой,
Нас догонял, как проводник ночной.
