III. ПСИХЕЯ
Γῆς παῖς εἰμὶ καὶ οὐρανοῦ ἀστερόεντος, ―
δίψη δ’εἰμὶ καὶ ἀπόλλυμαι, ἀλλὰ δότ’αἶψα
ψυχρὸν ὕδωρ προρέον τῆς Μνημοσύνης ἀπὸ λίμνης.
Orph.
Мне снилися: утесами задвинут,
Темничный дол;
И ночь небес; и ― вёснами покинут ―
Безлистный ствол;
И узница под ним, слепой темницей
Окружена;
И сонм людей, идущих вереницей
Чрез двери сна.
Была ль мне мать, жена ль она, сестра ли,
Была ли дочь, ―
Ах! было мне не вспомнить ― и печали
Не превозмочь!
И скорбного влекла к ней безглагольно
Любви тоска:
Так сладостно была мне и так больно
Она близка.
Я вопросить горел ― о чем?.. Немела
Пред Роком речь…
Мой взор назвал, чего и мысль не смела.
И мысль наречь…
«Да» бедных уст молил я упреждая:
«Со мной иди!..»
― «Когда ты тот, кого ищу блуждая, ―
О, изведи!..»
И каждого я звал из шедших мимо:
«Не ты ли, брат,
Ту изведешь, что́ здесь в цепях томима,
Из горьких врат?»
И с лестью «брат» я говорил притворной:
Зане был я,
Кто мимо шел ― и чей был взор укорный
Мой судия.
И все прошли… Одна из тверди зрящей
Звезда моя
Глядела в дол: и луч животворящий ―
Был судия.
И я к жене: «Твой друг, твой отчужденный,
Забытый ― я!..»
Мне чуждый взор, мне взор непробужденный
Был судия…
―
И снилось мне: вдруг свет взыграл великий ―
И я рыдал…
Кто были три, что́ отвратили лики, ―
Я угадал.
Тебя назвал мой ужас, Немезида!
Надежда, ты
Стояла с ним, чьего, как солнце, вида,
Чьей красоты
Мой темный дух, его лучей молящий,
Снести не мог:
То Эрос был, ― алтарь любви палящей,
И жрец, и бог.
Пожар смолы воздвигнутой десницей
Он колыхал;
И мотылек ― все отвратили лица ―
Вблизи порхал…
Уж он в перстах божественных… Привольно
Ему гореть!..
Так сладко зреть мне было казнь, ― так больно!..
«Метнись ― и встреть!
«Испей! истай!..» И что́ влекло ― пахнуло.
Как два крыла,
Душа в груди забилась… и вдохнула…
И ― умерла!..