6.
Финал такой. Я просыпался.
Я спал в сарае. Ныл верстак.
Дождь, накопившись, осыпался
и прыгал с крыши, просто так.
Окно захватывало краем
другой сарай в углу двора.
Он был прикрыт, но обитаем:
там шла какая-то игра.
Снаружи парни полукругом
топтались, харкали во тьму,
и выходили друг за другом,
и лезли внутрь по одному.
И вдруг застыли, как на снимке.
Качнулась дверь на злой петле,
и одноногая в косынке,
как маятник на костыле,
проковыляла. Тень былого,
ущербность жизни, мертвый свет…
Никто ей не сказал ни слова,
никто не обернулся вслед.
Минутой раньше, строчкой выше
хоть что-то было ― ну хоть счет,
когда предшествующий вышел,
а новый не вошел еще.
И вот конец. Пустое платье
оправив на худых боках,
прошла. И вечное проклятье
за ней скользнуло впопыхах…
Я трясся. Медленно светлело.
Один, сквозь проблески зубов,
пробормотал: «Такое дело…»
Другой сказал: «И вся любовь.»
1966