Кабина лифта.
Лестница. Зигзаг.
Вот я вхожу в отшельничью берлогу,
где в голубых доверчивых глазах
читаю: «Добрый день» и «Слава Богу».
До странности лишенный суеты,
здесь варит кофе ласковый хозяин,
и аромат, идущий от плиты,
как теплое дыханье, осязаем.
Там, за дверьми, остались на пока
все точки приложенья и опоры.
Здесь нет усилий.
Музыка легка
и сладко-бесконечны разговоры.
Слова летят, как бабочки на свет,
на голый стол садятся, как пушинки.
И явственно проглядывает след
перста судьбы на клавишах машинки…
1968
Лестница. Зигзаг.
Вот я вхожу в отшельничью берлогу,
где в голубых доверчивых глазах
читаю: «Добрый день» и «Слава Богу».
До странности лишенный суеты,
здесь варит кофе ласковый хозяин,
и аромат, идущий от плиты,
как теплое дыханье, осязаем.
Там, за дверьми, остались на пока
все точки приложенья и опоры.
Здесь нет усилий.
Музыка легка
и сладко-бесконечны разговоры.
Слова летят, как бабочки на свет,
на голый стол садятся, как пушинки.
И явственно проглядывает след
перста судьбы на клавишах машинки…
1968
