Сафо
Кантата
Лезвийскую деву еще в пеленах
Лелеяли музы, качали в руках;
И, сидя вокруг колыбели,
Ей песни кастальские пели.
И с ними играя, и вторя шутя,
Чудесные звуки рождало дитя:
Разят они душу, как стрелы,
И сладки, как стон Филомелы.
Доколь расцветала ей жизни весна,
Им жрицей усердной служила она;
Но знойное лето настало,
И сердце любви пожелало.
Сдалася в неволю пленительных уз
Богине сильнейшей питомица муз;
Иного не знает кумира,
Им дышит и сердце и лира.
Гимн Сафы Афродите
Златопрестольница, о Афродита бессмертная,
Козни плетущая, хитрое Диево чадо,
Нет, не смиряй их, владычица, душу снедающих
Ско́рбей моих.
Нет; но сама ты приди, как и прежде, подвигнута
Гласом призывным моим, приходила, спасая,
С горней расставшись обителью, с отчим надоблачным
Домом златым.
Правила ты колесницей; везли ее лéпые
Быстрые врабии, воздух густыми крылами
Вея, меж черной земли и эфира высокого
Самой средой.
Легким полетом неслись они; ты же, блаженная,
Ласково мне улыбаяся ликом бессмертным,
Чем я скорблю ― вопрошала, и для чего в горести
С неба зову.
Что есть желанье мое, и чего, исступленная,
В помощь ищу для души, и о чем умоляю,
В сетях любви истомившись: «Кто же обидел так,
Са́фо, тебя?
Если теперь убегает он, вскоре погонится;
Если даров не приемлет, сам при́дет с дарами;
Если не любит ― полюбит, и вскоре; и даже хоть
Хочет, иль нет».
Ныне приди же ко мне, и печали тяжелое
Бремя сними, и души вожделения вполне
Все соверши, и сама, о богиня, поборницей
Буди мне.
О, как любовью жизнь красна,
Светла, игрива и полна!
Летит и распевает птицей,
Цветет, как Гесперидский сад,
Сверкает огненной зарницей,
Кипит, как горный водопад.
Скорбей и страхов привиденья
От ней бегут далеко прочь;
И день ― начало наслажденья,
И верх отрад ― немая ночь.
Что против них все царства мира,
Богатство Креза, слава Кира?
Одной любовью жизнь красна,
Светла, игрива и полна.
Лучом последних стрел сверкая пред закатом,
Гиперион коней спускает в лоно вод;
От грив их волн сребро струится ярким златом;
Чуть брезжет рог луны сквозь бледный неба свод;
Чуть веет ветр, цветов уха́я ароматом;
Чуть слышен издали бесшумный ночи ход.
Здесь влагой тяжкую рыбарь на ветвях ивы
Развешивает сеть, и каплет с ней вода;
Там пахарь на волах усталых едет с нивы
На краткий отдых свой от долгого труда;
Все меркнет в тишине ― и холмы и заливы,
Всё молкнет в сумраке ― и птицы и стада.
Но Сафы дом шумит от пира:
Толпы усердные рабов
Разносят брашна вкруг столов;
Звенит кимвал, играет лира.
Две плясеи́ в венках из роз
Бьют в землю мерными стопами;
Сок благовонный кипрских лоз
Из чаши сребряной ковшами
В златые кубки девы льют;
И, ликом краше Ганимеда,
Два отрока ― сладчайший меда
Гостям напиток подают.
Песнь пиршества
Корифей
Гости! увейте
Чаши свои,
Весело пейте
Жизни струи.
Миг скоротечной
Неги пиров
Радости вечной
Равен богов.
Хор
Гости! увейте
Чаши свои,
Весело пейте
Жизни струи.
Корифей
Смертных веселье
Делят они:
Трапез похмелье
В красные дни;
Хроновы крылья
Спутав на час,
Рог изобилья
Сыплют на вас.
Хор
Миг скоротечной
Неги пиров
Радости вечной
Равен богов.
Корифей
Кравчего в виде
Эрмий младой
Подал Киприде
Кубок златой;
Только вкусила
Гроздиев дар,
Вдвое в нем сила,
Сладость и жар.
Хор
Гости! увейте
Чаши свои,
Весело пейте
Жизни струи.
Корифей
Фив не стыдится
Вакховых уз,
Вакх веселится
Песнию муз.
Сын Афродиты
С ними поет:
Вас он, хариты,
В пляску зовет.
Хор
Миг скоротечной
Неги пиров
Радости вечной
Равен богов.
Корифей
Силой чудесной
Кроясь от глаз,
Лик их небесный
Здесь среди вас.
В честь их увейте
Чаши свои,
В сонме их пейте
Жизни струи.
Хор
Гости! увейте
Чаши свои,
Весело пейте
Жизни струи.
Созвездия ночи меж тем половину
Свершили небесных путей,
Из кубка прощального Маии сыну
Течет возливанье гостей.
Фаон остается по воле всевластной
Киприды, виновницы зла;
К счастливцу из юнош любовию страстной
Богиня грудь Сафы зажгла.
Влюбленная тает в огне Афродиты,
Как в солнечных соты лучах:
И зыблются перси, и пышут ланиты,
И томное пламя в очах.
Взялася за лиру, но жалобным стоном
Ответствуют струны перстам.
Запела, но голос дрожит пред Фаоном
И слабо несется к устам.
Но вскоре немеют и голос и струны,
И клонится к персям глава,
И жжет ее пламя, как Зевса перуны,
И блекнет она, как трава.
Песнь Сафы Фаону
Как он блажен, равен богам,
Тот, кто сидит против тебя,
Слышит вблизи звуки речей,
Видит улыбку.
О, что тогда, боги, со мной!
Сердце в груди рвется насквозь;
Только взгляну, липнет язык,
Голос окован.
Тонкое вдруг пламя внутри
Тела, кругом бегая, жжет;
Слух же и взор ― тьма лишь в очах,
Шум только в ухе.
Выступит пот хладный в лице,
Трепет меня всю проберет;
Блекну, как злак; близится смерть,
Дух замирает.
Певица ожила в объятиях Фаона
И счастие вкусила с ним,
Но жизни, ни любви нет вечного закона:
Эрот, как Орк, неумолим.
Двукраты не успел скруглиться рог Селены,
Любовь Фаонова прошла;
И, невозвратныя став жертвою измены,
На помощь Сафо смерть звала.
Бесплодны слезы, гнев, упреки и моленья,
Оглох неверный ко всему;
И ― горший вред! ― нет сил для мести иль презренья
В душе, предавшейся ему.
О нимфы чистые целебных струй Кастальских,
Вы ль уврачуете сей жар?
О старицы, ключ тайн постигшие Фессальских,
Вы ль яд смирите силой чар?
Увы! против любви волшебства ― труд напрасный
И песни ― тщетные слова;
Но способ есть еще, надежный, хоть опасный
И так гласит о нем молва.
На краю Эпира белый
В море выдался утес,
Страж отводный, бдитель смелый
Между бездны и небес.
Редко свод над ним лазурный
Слит безоблачным стеклом;
Редко понт, умолкнув, бурный
Гладью стелется кругом;
Чаще молний стрелы блещут,
Грудь разя нагой скалы,
И в подножье пеной хлещут
Разъяренные валы.
Здесь, на произвол судьбины
Кто решится пасть стремглав,
Может выплыть из пучины
От болезней сердца здрав;
Здесь любовь, утратив силы,
Побеждается навек;
Но из влажныя могилы
Редкий спасся человек.
Редко помощь упреждает
Неотвратной смерти зло,
И бездушных извергает
Вод несытое жерло.
Туда на жизнь и смерть решается певица;
Ветр легкий мчит корабль по гладкости зыбей,
И пением гребцов усердная станица
Старается развлечь мрак Сафиных скорбей.
Песня гребцов
Кормчий
(Корифей)
Не спи над сонною волною,
Не зарься на моря стекло,
Греби дружнее всей рукою,
Наляг всей грудью на весло.
Греби и пой, гребец, от скуки,
Тогда и петь, как ветр утих:
От песней не устанут руки,
А сердцу весело от них.
Правая сторона
(строфа)
Не запоешь под божьим гневом
В виду зияющих смертей,
Как буря оглушает ревом
И скрып подымется снастей,
И ветров яростная сила
Изломит щеглу на куски,
И волны ― судно без кормила
Помчат на камни и пески.
Левая сторона
(антистрофа)
Что, если б не бывало бури,
Стояла вечно тишина,
Играло солнце на лазури,
В тени же ― звезды и луна;
И вредной ни скалы, ни мели
Не крыла зыбкая вода,
И в море, словно в колыбели,
Качались леностно суда?
Строфа
Тогда б исчез наш труд тяжелый
И страх неведом стал бы нам,
Тогда бы жил гребец веселый
На зависть радостным богам.
Антистрофа
Тогда бы сердце в нем изныло:
Тому и радость, кто терпел;
Тогда б весло ему постыло,
И даже песней он не пел.
Обе стороны вместе
(эпод)
Греби и пой, гребец, от скуки,
Тогда и петь, как ветр утих:
От песней не устанут руки,
А сердцу весело от них.
Корифей
Когда б злодеи Ариона
Имели певчие сердца.
Они бы в бездны Посидона
На смерть не кинули певца.
Его дельфин от потопленья
К Коринфу вынес на хребте:
В бездушных людях сожаленья,
К стыду их, мене, чем в скоте.
Строфа
Я слышал ― правда ли? ― дельфины
Бывали люди в старину.
Антистрофа
Увы, гребцы! и Вакх в пучины
Их сверг за ненависть к вину.
Строфа
Гребцы и певчие, а воду
Безумным пить хотелось им?
Антистрофа
Так Дий судил людскому роду:
Всяк глуп безумьем хоть одним.
Эпод
Да будет казнь их долей нашей,
Коль презрим Вакховы дары
И пить вино неполной чашей
Дерзнем, как ляжем на пиры.
Корифей
Не алкиона ли нырнула,
Что заструилася вода?
И вот всплыла, и вот вспорхнула,
И с рыбкой мчится до гнезда.
Счастливый знак: пока сей птицы
Подачей ― кормятся птенцы,
Не смеют ветры из темницы
И безбоязненны пловцы.
Строфа
А вот еще благая встреча:
Ветвь мирты свежая с куста.
Антистрофа
Белеет берег издалеча,
Уж не Левкада ль высота?
Строфа
Ей быть должно, но путь немалый
Отсель лежит еще туда.
Антистрофа
О чем ты тужишь, как усталый?
Хоть двести стадий ― не беда!
Строфа
Скажи, хвастун, по верной смете,
В какое время будем там?
Антистрофа
Коль труд приложим, на рассвете
Корабль причалим к берегам.
Строфа
Во мраке сон смыкает очи.
Антистрофа
Прогоним песнью сон и лень.
Строфа
Тяжка работа целой ночи.
Антистрофа
За ней ― на отдых целый день.
Эпод
Не спи над сонною волною,
Не зарься на моря стекло,
Греби дружнее всей рукою,
Наляг всей грудью на весло.
У брега стал корабль, по морю быстролетный,
И Сафо поспешает в храм
И жертвы и мольбы приносит всем богам,
Весь посвящая день обрядам, кои сам
Фив древле учредил, провидец стрелометный.
Вокруг, жалея, сонм несчетный,
Граждан и странников великое число
(Их имя славное отвсюду привлекло)
Волнуется, как понт под ветров дуновеньем;
С ее мольбою всех сливается мольба.
Да пощадит ее судьба,
И ада хищного, несытого хищеньем,
Так рано не дарит Эллады украшеньем.
Все ждут со трепетом, чем завтра рок решит,
И ночь священная не всех влечет к покою;
Толпами на брегу народ бессонный бдит,
И челны собрались на помощь под скалою.
Ночная тень
Еще лежит на западе пленою,
А новый день
Уже восток румянит за горою.
Спешит народ
Со всех концов нестройною толпою;
По лону вод
Вдруг солнца луч простерся полосою;
И вот она,
Под белою одеждою простою,
Идет, равна
С богинями чудесной красотою;
Коса власов
Завязана небрежно над главою.
Все зрят без слов
С боязнию и жалостью немою.
В ее руках
Та лира, вдаль гремящая молвою.
Чей звук в певцах
Ее вознес всей Греции хвалою.
Во цвете лет
На жизнь и смерть вступая в спор с судьбою.
В ней страха нет:
Спокойною и твердою стопою
На верх взошла
И, наклонясь над бездною морскою,
К ней вознесла
Последний глас пред смертью роковою,
И так рекла:
Приморье бурного Левкада!
Приветствую тебя; давно
Надежд и дум моих отрада
Твое невидимое дно.
Еще в пределах Митилины
Твой пенный брег, твои пучины
Манили взор в предвещих снах,
И несся в слух, как вызов дальный,
Сей рев глухой и погребальный
В твоих дробящихся волнах.
Ты не разрушило надежды,
Не обмануло долгих дум;
Что слух внимал, что зрели вежды,
В тебе нашла я; мрак и шум.
Смогла ли бы река забвенья
Залить страстей моих кипенья
Струею тихой, как елей?
Ты, грозное, сберися с силой
И, став купелью иль могилой,
Их огнь пылающий залей.
О жизни клад, в пустыне мира ―
Одна наперсница скорбей!
Со мной туда, со мною, лира!
Всплыви, иль грудь свою разбей.
Нам вместе петь, как прежде пели, ―
В лучах ли темных Асфодели,
При свете ль радостного дня.
А вы, о дочери Дориды,
Сих морь жилицы ― нереиды,
Примите с благостью меня!
И вдруг всё скопище народа закричало:
«Где ж Сафо? где?
Здесь, на скале, ее не стало;
А там, в воде,
Какой-то шум, там что-то пало.
Ищите, челны, где она;
Погибнуть ей не дайте;
Шестами ройте, погружайте
Их вглубь до дна;
У берега смотрите: в море
Нельзя чтоб вдруг, чтобы так вскоре
Ее волнами унесло.
Вдали чернеет… не она ли?
Нет, нет: разбитое весло.
И всё вы тела не сыскали,
А вас несчетное число!
Мы, допустив такое зло,
Не отвратив такой печали,
В глазах всей Греции теперь виновны стали».
Так весь народ гласил, страстей мятежных полн.
Но тщетен крик его: судьбы свершилась воля.
Певице смерть была назначенная доля;
И труп ее навек пропал в пучине волн,
И нимф Кастальских дар, подруга песней ― лира.
Удел прекрасного таков с начала мира.
1838