Старая быль
Он кончил. Владимир в ладони плеснул.
За князем стоял воевода;
Он платом народу поспешно махнул,
И плеск раздался из народа:
Стучат и кричат, подымается гул
С земли до небесного свода.
Безмолвен и в землю потупивши взор,
Наш русский певец оставался;
Он думал: что делать? идти ли на спор?
И даже бы, чай, отказался;
Но, к счастию, начал сам князь разговор,
Как будто во всем догадался:
«Я вижу, земляк, ты бы легче с мечом,
Чем с гуслями, вышел на грека;
Хоть песней и много в помине твоем,
Такой ты не вспомнишь от века.
Совет мой: признайся, что первенство в нем;
Признанье честит человека.
Награду, хоть правда не с ним наравне,
Но все же получишь на славу;
За светлым Дунаем в Болгарской стране
Ты верно служил Святославу;
И кубок, добытый им в грозной войне,
Тебе назначаю по праву». ―
«Дай Бог тебе здравия, князь ты наш свет,
И с лепой княгиней твоею!
Премудр и премилостив твой мне совет
И с думой согласен моею:
Ни с эллином спорить охоты мне нет,
Ни петь я, как он, не умею.
Певал я о витязях смелых в боях ―
Давно их зарыли в могилы;
Певал о любви и о радостных днях ―
Теперь не разбудишь Всемилы;
А петь о великих царях и князьях
Ума не достанет, ни силы». ―
«Творите ж, ― князь молвил, ― подарков раздел».
Тут русский взял кубок почтенный,
А грек на коня богатырского сел;
Доспех же тяжелый, военный
Домой он отнесть и поставить велел
Опасно в кивот позлащенный.
И радостный к Киеву двинулся ход:
Владимир с супругой младою,
И много старейшин, бояр, воевод,
И эллин, блестящий красою,
И сзади весь русский крещеный народ
Усердной и шумной толпою.
Но несколько верных старинных друзей
Звал русский на хлеб-соль простую;
И княжеский кубок к веселью гостей
С вином обнесли в круговую,
И выпили в память их юности дней,
И Храброго в память честную.
1828