привыкли сумерки к началу,
к его безвременной игре,
когда окно насквозь звучало,
словно лучи горящих треф,
словно воздушные примеры
какой-то ангельской зимы,
какой-то снежно-белой веры ―
сквозь полдня хладные дымы.
вдали был шепот слышен дальний, ―
глаза едва ли здесь при чем,
и, словно младший стон зеркальный,
двоился сумрак за плечом.
восток февральский полуночный,
не ты ли в воздухе горишь?
не твой ли холод, обжигаясь,
созвездья сбрасывает с крыш? ―
туда ― в бездонные провалы
ничейной памяти седой,
чтоб, отразившись бесконечно,
сверкнули древнею водой.
так пусть же холода немого
объем наклонится сильней ―
пока века не изнемогут
в своей непрошенной длине