1
Что обрадует зренье? Узор ли извилистых линий ―
птиц свободных паренье над сумрачной водной пустыней, ―
или лиственный лес, наделенный способностью мыслить?
Не пугайся чудес, ибо их невозможно исчислить.
2
Что останется слуху? Листвы человеческий шелест ―
зов иного пространства для рыбы, идущей на нерест,
или голос любви, отвечающий призракам грозным,
что молчит псалмопевец и хлебом питается слезным.
3
Что мы ставим на карту, с судьбой состязаясь сердитой?
Мы богиню Астарту упрямо зовем Афродитой.
Среди ветхих костей тает сердце, подобное воску,
от небесных властей получившее небо в полоску.
4
Мы уже понимаем, скитаясь под облачной сенью,
что предмет не умеет соперничать с собственной тенью,
что в измученном мире, где жизнью за слово платили,
царь Давид просыпается, трогая струны Псалтири.
5
Звук нагой и прекрасный в одежде из птичьего гама
поднимается вверх, словно сладостный дым фимиама,
а певец остается лежать на холодной постели,
и в груди его голос, как свежая рана на теле.
9 сентября 1997