Всё, за что нам воздастся сторицею, при рожденьи чревато виной.
Страсть становится черною птицею, начинает кружить надо мной.
Нам любовь, словно истина, вверена. Все ли истины в мире просты?
Из сухого кленового дерева плотник учится строить кресты.
Если в озере рыба не ловится, то бредут на восток рыбаки,
а разбойник к разбою готовится, точит нож на песке у реки.
Он в добычу бегущую целится, но не в глаз попадает, а в бровь ―
и лежит человек, не шевелится, только льется невинная кровь.
Любит жизнь убивать да насиловать, но во всем заставляет винить
тех, кто волен казнить или миловать ― неизбежную казнь отменить ―
жаль разбойника бедного ― кто ж его пожалеет, поймет и простит?
Убоявшийся имени Божьего как сухая трава шелестит.
Месяц встал над готическим ельником, и поверх цепенеющих вод
с мудрецом и голландским отшельником водит истина свой хоровод.
Я в лицо загляну ей, но выстою, и тебя попытаюсь спасти,
драгоценную хвою смолистую зажимая в горячей горсти.