Удручённый работой надомною,
шлаком доменным, мокрой зимой,
я на улицу дымную, тёмную
выйду, где не спеша надо мной
вечер плавает скифскою птицею,
только клёкот сулящей взамен.
Что с тобою, богиня юстиции,
где повязка твоя и безмен?
Ах, богинюшка, если ты знала бы,
в чём конец и начало начал ―
я своей безответною жалобой
никогда б тебе не докучал…
Только смертные ― нытики. Страсти им
недовольно для счастия, им
не глаголом, а деепричастием,
не любовью, а тросом стальным
прикрепить себя к времени хочется,
аспирин принимая и бром, ―
и надежда за ними волочится
неподъёмным ядром,
но уже по соседству неласково
землеройный рычит агрегат,
проржавевший, некрашеный лязг его
отвратительным страхом богат ―
кто б купил мою душу по случаю?
кто избавит её от труда
и бессилия? тучи летучие,
я ль вам буду поживой, когда
неприкрытой луны полукружие
шлёт лучей отражённых отряд
в мир, где братья мои по оружию
в неглубоких могилах лежат…
Тише, музыка. Тише, влюблённая.
Спят языки. Молчат языки.
Будем вместе на лампу зелёную
жадно щурить двойные зрачки.
1999